Встреча со Стрелковым Санкт-Петербург

7 апреля 2016 года на Набережной реки Смоленки, 2 в Санкт-Петербурге состоялась встреча с Игорем Ивановичем Стрелковым.

Обсуждаемые на встрече с Игорем Стрелковым в Санкт-Петербурге вопросы:
— почему Новороссию покинули соратники Стрелкова;
— цели и задачи Комитета «25 января»;
— почему Стрелков не отчитывался перед Верховным Советом ДНР;
— о представлениях ополченцев к наградам;
— о работе Комитета с ополчением и организации «боевого крыла» Комитета;
— не станет ли ЛДНР вторым Приднестровьем;
— о ситуации в Карабахе;
— о вере и монархических убеждениях Стрелкова;
— феодальная пирамида власти с несменяемой корпорацией во главе;
— перспективы конфликта на Донбассе;
— о создании национальной гвардии;
— о дебатах Стрелкова с лидерами либеральной оппозиции;
— как бы поступил Стрелков, если бы вернулся в апрель 2014;
— о Борисе Миронове;
— о предсказаниях старцев о будущем русском царе;
— кризис, начавшийся в 2014 г., дает патриотическим силам «окно возможностей»;
— о координации ополченцев, находящихся в России;
— об отношении к Евгению Федорову и НОДу;
— об отношении к РНЕ и Баркашову;
— о возможности регионального сепаратизма в случае переворота в России;
— о территориальном устройстве России,
а также другие вопросы.

Три источника видео:







использовано видео от Михаила Шмакова, Дарьи Костычевой и Антона Михайлова

Текстовая версия встречи со Стрелковым в Санкт-Петербурге:

Анатолий Несмиян: Давайте начнем. Меня зовут Анатолий Несмиян. Я хочу представить здесь Игоря Ивановича Стрелкова, Андрея Разумовского. По поводу ведения данного собрания: мне кажется, что логичнее всего предоставить слово Игорю Ивановичу, на сколько он сочтет нужным.

Игорь Стрелков:
Наверное, сделаем таким образом. Долго говорить не буду, я просто обозначу, для чего, мы, собственно приехали, и после этого мы быстро, оперативно перейдем к вопросам, и вы сможете спросить, что именно вас интересует. Прошу, единственное, когда мы перейдем к части вопросов, задавать их как можно более конкретно. Желательно, не больше двух за один раз, иначе мне придется долго вспоминать, какие вопросы были заданы, и, по возможности, без риторики, то есть, если кто-то хочет озвучить собственные политические позиции и нас раскритиковать, то это можно, наверное, сделать в другом каком-то Движении, в другом помещении.

Конкретные причины нашего приезда сюда, как членов Комитета 25 января, и я, и Андрей, являемся учредителями, одними из учредителей данного Комитета, — ознакомить Санкт-Петербург с нашими задачами. Санкт-петербургскую общественность, патриотическую, как я понимаю. Объяснить, что мы хотим, для чего, что ждем, на что рассчитываем. В последнее время привык отвечать на предметные вопросы, в начале я медленно «раскручиваюсь», но ничего, постепенно язык развяжется, буду говорить более свободно — все-таки не до конца привык еще выступать перед большими аудиториями — не в качестве наблюдателя из угла зала, а в качестве публичного спикера.

Что мы из себя представляем. Во-первых, мы не партия, и партией никогда не будем. Мы представляем из себя зачаток, подчеркиваю, именно зародыш альянса всех патриотических направлений, нацеленного на возвращение нашей стране суверенитета, реального суверенитета во всех сферах — экономической, политической, внешнеполитической жизни, на поднятие хотя бы вопроса о воссоединении России, воссоединении расколотой России на части. Вернее, из частей воссоздание целого, как это принято сейчас говорить, русской ирреденты, и просто обозначение на политическом поле идеи справедливости, которая просто по факту отсутствует на фоне всеобщего лицемерия, захлестнувшего нашу политическую жизнь и сделало ее подобием плохого, дурного балагана.
Хочу еще раз подчеркнуть, многие, уже, наверное, читали и слышали в моих предыдущих выступлениях — мы не претендуем, на самом деле, на то, чтобы стать исключительными… Условно говоря, вождизмом мы не страдаем. Мы отлично понимаем, что сейчас не обладаем ни необходимыми ресурсами, ни известностью, ни какими-то возможностями для проникновения на центральные СМИ, ни в телевизор. Фактически, наша деятельность пока, по большей части, сосредотачивается исключительно в интернете. И поэтому у нас нет амбиций, по крайней мере, пока нет амбиций, провозгласить себя единственной третьей силой, которая существует.
Но мы ставим флаг. Просто ставим флаг и обозначаем эти позиции, которые никто более не решается озвучить вот уже многие, многие годы. Почему мы это делаем? Потому что считаем, что если дальше мы будем молчать, сочинять сами для себя хитрые планы Путина и не только Путина, и ожидать, что сверху выпадет манна небесная, и нас всех спасет, что Бог пошлет нам царя, мировую революцию — кому что нравится, каждый может выбирать, и само собой все образуется — то мы опять окажемся в проигравших.

Собственно, и сейчас мы оказались — мы — я говорю, — патриоты, оказались полностью вытеснены за пределы любого политического поля. Мы наблюдаем, как страна продолжает деградировать, как она продолжает разрушаться. Мы видим, что если те тенденции, которые сейчас развиваются, дойдут до своего логического завершения, мы получим повторение событий 91 года в ухудшенном варианте. Если мы будем об этом молчать — ну что ж, возможно, мы физически, как индивиды, и уцелеем, и даже, может быть, кто-то и преуспеет. Но если мы позиционируем себя как патриоты, мы молчать права не имеем, это подлость. Поэтому сейчас Комитет выступает как своего рода авангард, сейчас мы идем в атаку, которая многим кажется абсолютно бессмысленной, безнадежной, бестолковой даже в какой-то степени. Я слышал такого рода критику, и читаю ее регулярно: «да что вы можете сделать, да против вас вся система, да никому в нашей стране ничего не нужно, всем на все наплевать». Но вот нам не наплевать.

За нами не стоит ни спонсоров, которые нам дают какие-то средства. Средства Комитета сейчас, не буду оперировать цифрами, но это копейки в районе двух средних зарплат, даже не московских. За нами нет административного ресурса, никто нас, на самом деле, не поддерживает. Ни официально, ни неофициально, ни из администрации президента, ни из каких-то политических партий и движений, ни из силовых структур. Но мы все равно пойдем. И мы надеемся, что наше дело не будет бесполезным. Хотя бы потому, что флаг мы поднимем. Уже подняли. По той истерике, которую устроили в отношении нас в интернете, мы видим, что, значит, противник видит за нами потенциал, и стремится его уничтожить в зародыше.

Что мы ждем от вас? Если можно так отделить вас от нас, конечно. Мы ждем поддержки, причем поддержки любой. Мы ждем притока людей в Комитет, которые не побоятся открыто сказать, что они члены Комитета. Хочу сразу сказать, что на одного вступившего приходится девять человек, которые говорят: вы все правильно говорите. Мы полностью с вами согласны, но по причине того, что сейчас состоим на государственной службе, состоим в средствах массовой информации, можем потерять в бизнесе, — давайте мы будем вас консультировать, давайте, мы не будем с вами официально общаться, будем общаться закулисно. Мы соглашаемся. Но нам нужна и публичная поддержка, нам нужно, чтобы люди смело говорили, зная, что за этим может последовать, что они согласны с нашим мнением. Это необходимо.

Коротко остановлюсь на том, что нам грозит. Нам грозит практически все. Может, у меня в этом отношении «выигрышная» позиция, потому, что мне-то вообще терять нечего. Если в стране победят либералы образца 91 года, в лучшем случае, я доеду до Киева. В лучшем случае, меня там приговорят к пожизненному заключению. Не так-то просто будет, как говорится, «скрутить ласты», но кто знает, как говорится. Поэтому мне терять абсолютно нечего. Меня напугать абсолютно невозможно ничем. Все виды шантажа, которые были, они так или иначе, использованы.
Те товарищи, которые вошли в Комитет, они тоже, как минимум, понимают, что власть может, которая состоит в значительной степени из либералов, и даже ультра-либералов, может с нами расправиться в любой момент. Но, тем не менее, не боятся с нами работать. Вот такой контингент нам нужен везде. Нам нужны соратники, на которых можно будет опереться. Но не только те, которые могут заявлять, но которые умеют что-то делать, как-то работать. К сожалению, как показал мой опыт в Движении «Новороссия», на девять говорящих приходится один, который может и хочет что-то делать. И делает. Подтверждает свои слова делом.
Нам, конечно, нужна и финансовая поддержка. Без нее мы ничего не сможем сделать. Нам нужна административная поддержка со стороны тех чиновников, которые сейчас повесили себе шоры на глаза, в том числе и со стороны чиновников правоохранительных органов, у которых шоры самые плотные, которые понимают, к чему катится страна, но убаюкивают себя рассуждениями о том, что «наверху все видно», и мы как-нибудь проскочим ужиком между Сциллой и Харибдой, и все у нас будет замечательно и хорошо.

В общем, Санкт-Петербург, как второй по значению город в стране, вторая столица, для нашего Комитета потенциально является второй главной опорой. Поэтому мы сюда и приехали, поэтому собираемся отвечать на ваши вопросы. Давайте их задавать уже. Конкретно спрашивайте, а я буду конкретно отвечать. Я иногда буду передавать слово Анатолию Эль-Мюриду, если считаю, что он лучше ответит, иногда — Андрею Разумовскому, поскольку он является одним из технических организаторов нашего Комитета. Вопросы можно задавать по любой сфере — как организационной, так и идеологической, по поводу наших тактических взглядов, воззрений, по поводу того, что мы говорим. И внешнеполитических, внутриполитических, экономических. Еще, как уже неоднократно говорил, я на вопросы, связанные с военной тайной и государственной, отвечать просто не буду. То есть, если вы задаете вопросы, а я на них не отвечаю — знайте, я на них просто не могу ответить. На остальные я все постараюсь сказать максимально откровенно. Давайте начнем.

Вопрос: Игорь Иванович, у меня вот какой вопрос, точнее, не один. Летом 14 года был услышан ваш призыв к добровольцам, чтобы все шли на выручку Донбассу. Наш отряд начал свое формирование сразу, летом 14 года. Не только питерские ребята, а со всей России, с Казахстана, Белоруссии. Все подтянулись к вам на помощь. Это был июль месяц 14 года. Мы стали ощущать на себе прессинг, сразу, как пересекли ленту. Нас сразу же перехватил «Оплот», и уже тогда, когда они узнали, что мы идем к вам, было заявлено прямым текстом — и Стрелков, и вы — будем вас зачищать всех… Была представлена альтернатива — в Торезе мы натолкнулись на подразделение «Оплота» — нам сказали — зачистим Стрелка, зачистим и вас, выбирайте. После этого было все равно принято решение идти к вам на Донецк. Один из очень известных командиров «Оплота» сказал — да, я Стрелкову очень завидую, что к нему идут такие парни. После чего дал нам железо — автоматы, и мы пошли дальше — пробиваться. Попадали в засады, нас отказывались выводить, но мы в конце концов пришли на Донецк. Вопрос. Прийти мы пришли. Вы позвали — мы пришли. Но вас нет, не было тогда.

Игорь Стрелков: В какое время?

Задававший вопрос: — Это были 20-е числа июля.

Игорь Стрелков: То есть как это меня не было?

Задававший вопрос: — Вы были, но найти вас уже тогда было невозможно. Во всяком случае, у нас это не получилось. Потом вы пропали, и мы даже не знали, где вы. Несколько месяцев…

Игорь Стрелков: Вопрос?

Задававший вопрос: — Мы считали себя стрелковцами. И считаем стрелковцами до сих пор. С этим пониманием мы до Дебальцева дошли. Почему не было никакого объявления, что произошло? Мы понимаем, что вы не просто так ушли. Но по сути, мы как должны это расценивать — что вы нас бросили? Это первый вопрос.

Второй вопрос. Понятно, что вы ушли не просто так. Было сделано, наверное, вам предложение, от которого нельзя было отказаться. Но почему люди из вашего ближайшего окружения, здоровые, не раненые, потекли вслед за вами? Почему наши раненые все бойцы…

Игорь Стрелков: Попрошу конкретно называть фамилии.

Задававший вопрос: — Иванов.

Игорь Стрелков: Дальше.

Задававший вопрос: — Почему наши раненые все ребята возвращались из госпиталей хромые, покалеченные, глухие, слепые — возвращались в строй, а почему эти…

Игорь Стрелков: Извините, начну отвечать, потому что здесь много вопросов. Коротко: в каком подразделении вы были 20 июля? В какой роте, каком батальоне, кто был командиром?

Задававший вопрос: — Имперский легион, охрана Первого донецкого госпиталя Скифа.

Игорь Стрелков: Это замечательно. Дело в том, что к охране Первого донецкого госпиталя я с уважением отношусь. Но это все-таки не боевое подразделение. Кстати, в госпитале я бывал и…

Задававший вопрос: — В последующем это Первый Славянский батальон.

Игорь Стрелков: Я понимаю. Возможно, это был Первый Славянский, но я считаю предъявлять претензии бойцам моего штаба могут только те, кто служил в боевых подразделениях на тот момент. Коротко, я начну отвечать со второго вопроса. Игорь Борисович Иванов, к тому моменту, когда вы прибыли, был переведен в Штаб, он был переведен в начале июля. В течение, как минимум, трех недель, он находился на передовой, участвуя в боях как командир отделения, непосредственно в Николаевке, где пробыл три дня в окружении, во время боев в Николаевке, после этого прорывался через Семеновку на Краматорск, самостоятельно с группой бойцов. После этого в районе Моспино находился на передовой в должности заместителя командира роты, и только после этого был переведен в штаб бригады, в штаб ополчения в Донецк, где выполнял обязанности начальника Особого отдела. После чего, извините, после визита господина Кургиняна, мне пришлось его отстранить от этой должности, он продолжал выполнять различные работы по штабу.
Поэтому я считаю, что критиковать господина Иванова надо, ну, все-таки людям, которые видели его в бою. А он в боях был. Причём, бои за Николаевку были самыми жестокими и серьезными за время всей Славянской осады, ну, может быть, бои под Ямполем, разве что сравнимы. Ну я отвечу на вопрос, что касается Иванова.
Иванову вообще не было сделано предложений. Иванов был уволен Захарченко вместе с целым рядом офицеров моего штаба, спустя неделю, две, три — процесс происходил достаточно быстро. В течение месяца были уволены все офицеры моего штаба, которые не захотели присягнуть лично Захарченко. Лично присягнуть — вы понимаете, да? Взять у него денег, лизнуть ему одно место, которое страшно он любит, как этим заниматься, и встроиться в его криминальные схемы. Присягнуть Захарченко означало присягнуть Суркову. Это, в отличие от вас, рядовых бойцов, члены моего штаба отлично понимали. До вас это не доводили. Потому что вам это было не нужно, рядовым бойцам на фронте. Зачем вам было знать, какие интриги и какие проблемы происходят у нас.

По той же самой причине, и я не мог даже отдать приказ, публичный приказ, который как положено, надо было отдавать командующему при оставлении своего поста, и который должен быть зачитан во всех батальонах, ротах, батареях… Именно по политическим соображениям. Да, я уходил… практически, мне поставили условие — или я ухожу, или ополчение не получит необходимой поддержки. Я не знаю, как бы вы поступили на моем месте. У меня была возможность арестовать всех — и Захарченко, и Бородая, и Антюфеева — всю эту компашку, но я не мог тогда гарантировать, что это не привело бы к поражению ДНР и ЛНР. Не привело бы к тому, что мы остались без поддержки и были разгромлены, уничтожены.
А какая ситуация на фронте, я прекрасно представлял. И вы не знаете, что начиная со 2-3 августа Славянская бригада не получала ничего в плане боевого обеспечения — ни снарядов, ни патронов, ни оружия, ни боеприпасов. В отличие от «Оплота» и «Востока». Ну, естественно, они тоже перестали получать, когда 6-7 августа Донецк был полностью окружен, когда в районе Миусинска перерезали последнюю дорогу. Когда доблестные казаки Козицына удрали в полном составе и пришлось наскребать две роты, неполных, и бросать их в Красный Луч и Миусинск, чтобы хотя бы пробить дорогу Мы еле смогли пробиться. А дальнейшее, я думаю, вы сами знаете, что там происходило.
Поэтому, прежде, чем ставить упреки мне и сотрудникам моего штаба, хотя бы необходимо знать, что вообще происходило. Я был готов остаться там в любом качестве: в качестве командира батальона, командира роты, в качестве рядового бойца — мне не было предоставлено такой возможности. И то, что в меня сейчас плюют в интернете все, кому не лень, обвиняя в том, что я сбежал из Донецка — я заранее знал, что так и будет. Я знал, что обвинения последуют. Но я сделал свой выбор. Так было необходимо, я до сих пор уверен, что все сделал правильно.

Анатолий Несмиян: Я был в Донецке как раз в двадцатых числах, в течение часа, максимум, полутора часов после приезда в Донецк я попал уже к Игорю Ивановичу. Так что, где он находился — в этом секрета никакого не было. Это первое. Второе. По поводу скудости запаса я могу подтвердить. На моих глазах Игорь Иванович лично, как командующий, распределял штучно единичные «утёсы», которые были на складе, там их было три или четыре «утёса», на всё ополчение. На моих глазах заместитель Игоря Ивановича «Хмурый» распределял два ящика гранат для выполнения какой-то конкретной задачи. То есть, это тоже говорит только о том, что снабжение в те дни — последние дни — оно, действительно, было не просто на ноле, а на складах не было ничего.
Теперь по поводу Красного Луча. Именно в этот день я выезжал, выходил из Донецка, и я видел даже не две роты, там было, по военным меркам два взвода, не больше. Приехали две машины, и они попытались пробить эту дорогу на Красный Луч. Они её пробили, мы проскочили, и за нами сразу же закрылась эта дорога. Это я всё наблюдал своими глазами.

Вопрос: Основные цели и задачи Комитета — раз. Второе: как бы вы хотели, чтобы изменилась внешняя политика России, и какой бы вы видели экономику России, если бы могли поменять это?

Игорь Стрелков: Задачи Комитета, действительно, очень амбициозны, как я уже сказал — это создать некую третью силу. Как у нас с этим ситуация, я думаю, все уже читали, а кто не читал — скажу, так, своими глазами.
На наш взгляд, существуют сейчас две силы: это официальная власть и находящаяся в конгломерате с ней ультралиберальная оппозиция. Причём, и власть, и оппозиция — очень сложно понять, где проходит граница между ними. Настолько они переплетены, представители из ультралиберального лагеря вполне комфортно себя чувствуют во власти: Греф, Чубайс — это всё чиновники, они из власти не уходили, а представители власти нормально сотрудничают с ультралиберальной оппозицией. Как вам известно, «Эхо Москвы» входит в Газпром, а уж говорить, что Миллер не во власти — я думаю, это вообще смешно. То есть, эти два лагеря переплетены.
Либералы совершенно откровенно готовятся взять власть, после того, как они говорят, режим падёт. То есть, в качестве режима они рассматривают только Путина и его ближайшее окружение. И после этого они у нас планируют провести ещё одну попытку, ещё один забег по граблям — провести ультралиберальные реформы, полностью по методичкам Запада. То есть, окончательно лишить Россию даже видимости суверенитета (собственно, и так его нет, но хотя бы видимость остаётся) и полностью ликвидировать саму возможность его восстановления.

Ну, так вот, мы и стремимся создать Комитет, мы выступаем с идеей, вносим эту идею, вносим знамя третьей силы. Мы не собираемся свергать власть в союзе с либералами, ни поддерживать власть в её гибельной политике, которая заключается сейчас в лавировании, качелях туда-сюда. Главная задача власти сейчас — сохранить саму себя. Никакой другой задачи у неё, на самом деле, нет. Все призывы, я считаю, патриотического движения к власти, все надежды на неё оказались битыми. Мы это наблюдаем постоянно.
Патриоты сейчас размазаны между двумя лагерями, если они вообще интересуются политической жизнью и как-то в ней участвуют. Те, которые при власти, они находятся на третьих-седьмых-десятых-восемнадцатых ролях. Им дают слово — где-то, на задворках — только тогда, когда они согласны поддерживать власть безоговорочно и петь ей дифирамбы. Другая часть ультра-националистов, ультра-патриотов, таких, допустим, как Борис Миронов, она, фактически, выступает за свержение этой власти, в союзе с либералами или, по крайней мере, не противодействуя им.
А нам нужен свой собственный лагерь. Своё знамя. В таком качестве стремится выступить Комитет.

Что касается экономики и внешней политики… Если бы у нас была команда, как это принято говорить, «освобождённых работников»… Помните, как в советское время — освобождённые комсомольские и партийные работники на каждом предприятии. Но у нас, к сожалению, технических работников, которые постоянно работают в Комитете, всего два, у кого нет других серьёзных дел, нет забот о заработке хлеба насущного.
Поэтому формулировка наших общих позиций идёт достаточно медленно. Моя личная позиция заключается, конечно, в том, чтобы у нас был суверенитет и экономический, и финансовый, и внешне-, и внутриполитический. И она, в общем-то, общая, Комитета. То есть, мы должны чётко обозначить Россию как суверенную страну, не подчиняющуюся никаким западным командам, никакому международному праву, если оно противоречит российскому.

Экономика, я полагаю — моё личное мнение — должна быть смешанной. Я полагаю, что в чём-то мы должны вернуться и к вариантам до 91-го года. В чём-то — развить нормально и частное предпринимательство, в первую очередь, среднее и мелкое. Но, в первую очередь, мы должны создать такие условия в стране, чтобы наша экономика развивалась не в области превращения её окончательно в одну гигантскую трубу по выкачиванию ресурсов и обслуживающий персонал вокруг этой трубы. А чтобы у нас возродилось реальное производство, чтобы оно развивалось и имело перспективы. Чтобы у нас возродилась наука, образование, культура, медицина.
Россия должна вернуть себе статус великой державы не только в хотелках наших властей и в болтовне по телевизору, а в реальности, потому что иначе не будет будущего ни в каком плане. Мы уже превратились в сырьевую колонию, и не хотим в этом себе признаться. Это так. Но у нас ещё есть путь назад, но его необходимо пройти.

Во внешней политике — я уже сказал, необходимо добиваться воссоединения русского народа, воссоединения большой России. Но в каких это будет формах, будет ли это унитарное государство, или это будет союзное государство, или федерация… Мне бы, конечно, хотелось унитарное государство. Но мы же все не безответственные идеалисты, которым главное — крикнуть, проорать, прокукарекать, а там хоть трава не расти.
Мы все понимаем, насколько всё сложно, насколько за двадцать пять лет навалено баррикад, особенно за последние годы, особенно на Украине. Где провалено всё, что только можно было провалить. Бездарно и безнаказанно. Мы понимаем, что, если говорить об этом объединении, будет, наверное, оптимальным достигать такого мнения, при котором будет пролито как можно меньше крови.
В общем, об этом можно говорить часами. И моё личное мнение не всегда совпадает с мнением других членов Комитета, поскольку у нас есть и правые, и левые, и монархисты, и националисты, и коммунисты есть. И у каждого свой взгляд на то, как в идеале должна выглядеть страна, её внешняя, внутренняя политика, экономика. Вот мы все ищем консенсус, поскольку у нас у всех одна цель — чтобы страна вообще была, потому что, если так дальше пойдёт — её не будет.
Как ни замораживай ситуацию… Чем дольше она будут замораживаться, нынешняя ситуация, тем страшнее будет обвал. В прошлом веке мы уже два раза обвалились, все знают результат. Но мы не революционеры, как таковые. И не контрреволюционеры. Мы просто себя пытаемся позиционировать как структура, которая — действительно, пожарная команда, добровольная народная дружина. Которая в случае обвала попытается повернуть ситуацию в то русло, какое, на наш взгляд, необходимо, чтобы сохранить страну и народ. Ну, может быть, Андрей добавит что-то?

Разумовский Андрей: Я скажу несколько слов, которые, возможно, в определённой степени повлияют на модальность разговора, потому что здесь звучали вопросы, что такое Комитет. Игорь Иванович сказал, что Комитет — это заявка, это претензия на создание третьей силы. И третья сила постулируется нами, исходя из тех неординарных, чрезвычайных вызовов, которые перед страной стоят. Если бы все, кто на сегодня собрался в Комитете, могли бы с полной уверенностью ответить на большую часть вопросов, из которых состоят эти вызовы, — это было бы, как минимум, очень самонадеянно с нашей стороны.
Поэтому, помимо претензии на третью силу, Комитет ещё пытается решить целый ряд, на мой взгляд, очень важных задач. Одна из этих задач — создание экспертной и дискуссионной площадки по обсуждению всех тех проблем, которые на сегодня стоят перед нашим обществом, перед нашим государством. Потому что, какие бы умные люди ни собрались, каждый по отдельности не в состоянии ответить на все вопросы. Будь то экономика, будь то внутренняя, внешняя политика, будь то социальная проблематика, и прочее, и прочее.

Поэтому мы, в рамках непосредственно Комитета, создаём — и у себя в центре, и стараемся, чтобы это происходило на местах — соответствующие экспертные группы. У нас они называются подкомитеты. В рамках этих экспертных групп и идёт сначала артикулирование существующих проблем, мы их просто проговариваем. Потом мы пытаемся дать свои рецепты (***) и, если возможно, на перспективу выработать программу. А чаще всего речь будет идти, скорее всего, о программах, потому что, применительно к той же самой экономике, даже исходя из того, что у нас собрались люди самых различных идеологических предпочтений, одна программа не возникнет, их возникнет несколько. Но лучше иметь несколько программ, лучше иметь несколько сценариев, чем не иметь ни одного.
Поэтому одна из важнейших задач Комитета — это задача интеллектуальной работы. Это создание образа, публичного, который крайне необходим. Почему — потому что риторика, громкая риторика, громкие заявления — это замечательно, это хорошо. Но необходимо доказывать свой, в том числе, интеллектуальный потенциал, который внутри патриотического движения, внутри патриотов, безусловно, есть. Его необходимо реализовать.

Вопрос: У меня сегодня тройной праздник. У меня сегодня день рождения, сегодня Благовещение, и третье — сегодня день провозглашения Донецкой Народной республики. Сегодня два года Донецкой Народной республике. Я депутат был первого революционного созыва, старейший.
У меня такой вопрос к Вам, Игорь Иванович. Когда вы входили 12 числа в Славянск, то вам поддержку оказывал Верховный, ну, тогда назывался Народный совет. То есть, мы организовали в ночь штурм прокуратуры, милиции, и так далее. Таким образом, обеспечили вам беспрепятственный проход. Потом, 26 апреля, именно я поставил вопрос о назначении Вас руководителем…
Вопрос: почему Вы за время своей работы в Донецке ни разу не посетили Народный, а потом — Верховный Совет ДНР? С отчётом, с докладом…
Второй вопрос. Я потом с Ивановым работал. Я давал несколько представлений на награждение тех товарищей, которые штурмовали прокуратуры участвовали в Карловских событиях, и так далее. Ни одного моего представления не было рассмотрено. Вот как можно дальше (***), если не опираться на народный…

Игорь Стрелков: Я отвечу более широко, может быть. Проблема заключается в том, что у меня было очень много дел помимо выступлений перед верховными советами. Если у бездельников в вашем «Белом доме» — я имею в виду, кто сидел в правительстве, и так далее — хватало времени перед вами выступать и отчитываться, у меня не хватало времени ни на что. Как Вы слышали, уже, оказывается, меня там потеряли. Мне просто не хватало времени на то, чтобы ездить, перед верховными советами выступать. Извините, я должен был ездить ещё по подразделениям и смотреть, что там реально происходит. Потому что связи не было вообще, с подразделениями. Приходилось как на собаках, как в Первую мировую войну, кататься. Это что касается, почему я не был не ваших мероприятиях.
Что касается представлений, то никогда не считал возможным награждать за то, что не видел сам, и чем (***). Я не знаю, кто чем отличился. Даже когда людей представляют к наградам за Славянск, за Донецк, я требую подтверждения, я требую свидетельств командиров, и только когда убеждаюсь, что человек действительно делал то, что он про себя говорит, только тогда выписываю награду, в рамках своей компетнции, если считаю это возможным. А награждать за мероприятия, которых я не видел, которыми не руководил и в которых не участвовал, я, извините, не могу. Это всё.

Вопрос: Цели и задачи мы поняли. Реализация этих задач — первый вопрос.
Второй вопрос: Как вы собираетесь работать с ополчением, которое вышло уже с территории Украины, а вышло очень много подразделений, после того, как там начало твориться в 15-году разделение властей и проблемы, и этот ресурс… И боевое крыло организации будет или нет?

Игорь Стрелков: Я отвечу на второй, на первый ответит или Анатолий, или Андрей Разумовский. Боевого крыла организации не планируется вообще, по дной простой причине: повторить судьбу Квачкова, с его арбалетами, честно говоря, бессмысленно совершенно и неинтересно. Хотя бы поэтому.
Мы стараемся выработать сейчас политическую программу, определённую. Для этого нам сейчас боевое крыло не нужно.
И третье. Для того, чтобы заниматься работой с ополчением, нужны средства. Действительно, очень большие средства. У нас ОД Новороссия не закрыто, как таковое. Мы по-прежнему продолжаем помогать ополченцам. Мы продолжаем помогать раненым. Продолжаем, по мере сил и возможностей, посылать гуманитарные грузы в подразделения, которые остаются там, не все же вышли оттуда, многим просто некуда выходить.
Поэтому, мы отлично понимаем, и я отлично понимаю, как мало мы можем сделать даже с теми ресурсами, которые есть. Здесь пока у нас возможности расширить эту работу не существует. То, что мы сейчас делаем — это максимум того, что мы можем сделать. Вы, наверное, знаете, что это очень мало.

Задававший вопрос: — Но мы позиционируемся, как третья сила. А третья сила — это сила, в слове «сила» есть понятие. А то у нас получается — трёп в интернете и вот так прийти поговорить, и всё.

Игорь Стрелков: Если вы считаете, что мы, патриоты, проиграли на Донбассе только потому, что у нас не хватало людей и оружия, то вы ошибаетесь. Мы проиграли, в первую очередь, потому, что нам нечего было, в первую очередь, на Донбассе выдвинуть в качестве идеи, и не было людей, на которых можно было опереться.

Задававший вопрос: — Как это не было? Десятки людей пришло туда. И была идея, и сейчас эта идея есть.

Игорь Стрелков: Давайте не будем спорить. Я видел качества многих людей, которых вы выдвинули в правительство, и так далее. Видел я качества этих людей. И сейчас эти люди, многие из них, там сидят, и продолжают грабить вашу же республику. Прекрасно себя чувствовали они при Украине, и ещё лучше стали чувствовать при ДНР.

Разумовский Андрей: По поводу строительства я добавлю несколько слов. Прежде чем говорить о действительно чём-то серьёзном, Комитет 25 января, на мой взгляд, должен обрести главное своё качество, в политическом смысле — политическую субъектность. Чтобы с Комитетом, как с политическим субъектом, начали считаться. Начали считаться не только рядовые граждане, но и начали считаться люди, у которых, действительно, в руках находятся ресурсы, и властные, и экономические, и прочие ресурсы.
Пока же о субъектности говорить преждевременно. Соответственно, заявлять о том, что создана третья сила, мы не имеем права. Ну, это нечестно, это необъективно. А для того, чтобы эта субъектность возникла, необходимо сделать много маленьких шагов, в самых разных направлениях.
Нам предстоит, на самом деле, большая работа, почему — потому что мы только в начале своего организационного формирования, организационного строительства. Оно сейчас идёт и непосредственно в центре самого Комитета, потому что Комитет занимается выработкой и своих внутренних документов. Сейчас уже прозвучало, что политическая декларация, в неком кодифицированном виде, она ещё не возникла. И мы постараемся сделать, чтобы политическая декларация Комитета 25 января возникла в ближайшие недели. Над ней сейчас идёт, действительно, серьёзная работа. Мы кодифицируем те основные принципы, основные положения, о которых уже было заявлено. Это первое.

Второе, нам необходимо проделать огромную работу по организационному строительству в регионах. И вот здесь Игорь Иванович, все мы здесь именно по этому поводу. Для того, чтобы в регионах эта работа тоже была начата, и все понимали, каким образом эту работу выстраивать, как её делать пошагово.
Для обретения субъектности необходимо иметь свои собственные информационные ресурсы. Мы с этого, собственно, и начали работу Комитета, мы зажгли сначала информационный маяк, собрав ведущих блоггеров, публицистов, журналистов для того, чтобы нас было видно и слышно. Но этого явно недостаточно. Нам необходимо усиливать свою работу. По большому счёту, нам необходимо создавать собственные информационные ресурсы, собственные средства массовой информации.
Нам необходимо проводить большую кадровую работу, потому что без кадров, причём, кадров не только волонтёрских, но и кадров, профессионально работающих в Комитете, сделать что-либо будет крайне тяжело.
Нам необходимо будет решать вопрос о ресурсах финансовых, потому что без финансов не бывает ничего, чудес не бывает.
Поэтому мы сейчас, по большому счёту, обсуждаем некое начало. Давайте его обсуждать более детально, не в целом, а более детально.

Вопрос: Вопрос по Карабаху. Как Вы относитесь к этому, что Вы видите в этом конфликте, какие его причины? И стоит ли России вмешиваться?
И второй вопрос, маленький, но объёмный. Как Вы представляете судьбу Новороссии, Донецка в роли второго Приднестровья, Ваше мнение?

Игорь Стрелков: Давайте я отвечу на второй вопрос, а на первый — Анатолий Несмиян, может быть, я потом что-то добавлю, в основном, я с ним согласен по первому вопросу, с его аналитическими выкладками.
Что касается второго. Есть, опять же, то, что мы хотим, и то, что есть на самом деле. Вот сейчас, фактически, Приднестровье, Донецк, Луганск стали заложниками политики ужика, который пытается проскочить между камнями. Они стали заложниками нашей безответственной политики, которая ни два, ни полтора, шаг вперёд, два шага назад, как Ильич говорил в своё время. Фактически, их статус не определён, они являются предметом торга, причём, даже не торга России и Украины, а торга между Вашингтоном и Кремлём. И судьба русских людей, которые живут и в Приднестровье, и в ДНР, и в ЛНР, и вообще, на территории Украины, никого, к сожалению, у нас, среди наших бонз, не интересует.
И даже их вообще не интересует ни судьба русского народа, ни, по большому счёту, судьба государства. Я так понимаю, мой вывод, что они живут по принципу: после них — хоть потоп. Больше никаких выводов из этого нет. Они могут организовывать авантюры за тридевять земель, военные, а защищать русских людей они не собираются. Вернее, они их защищают как-то наполовину, то ли защищают, то ли не защищают. То ли защищают сначала, потом снова не защищают.

Поэтому, что творится сейчас в головах нашей власти в Кремле, по этому поводу, я, честно говоря, просто не знаю. У меня инсайдерской информации оттуда нет. Что думает Путин про это дело, мы вообще ничего не знаем. Мы уже все столкнулись с тем, что у нас тотальное лицемерие, тотальная ложь везде. И уже не возможно понять, где наши политические руководители лгут, а где они говорят правду. Потому что они так редко говорят правду, настолько редко их слова отвечают их действиям, и наоборот, что уже невольно перестаёшь вообще всерьёз относиться к любым заявлениям представителей органов государственной власти. И надо смотреть только по делам. А по делам получается то, что я сказал: два года предмет торга, не более того. Вот это судьба Приднестровья, ДНР и ЛНР в данный момент.
Комитет, и я лично, видим и Донецк, и Луганск, и Тирасполь, и Харьков, и Одессу, и Херсон, и Днепропетровск, и Киев, кстати говоря, тоже, в составе будущего единого великого русского государства.

Анатолий Несмиян: По поводу Карабаха, честно говоря, не знаю, что можно говорить, потому что там всё уже закончилось, во всяком случае, сейчас пока временно пришли к перемирию, которое, конечно же, пока ещё до конца не выполняет свою роль. Тем не менее, пока на этом, мне кажется, острая фаза уже закончилась. Другое дело, что Карабах находится в ряду всех остальных конфликтов на постсоветском пространстве, одна и та же технология — то есть, этот конфликт находится постоянно в стадии тления. И поэтому и ситуация с Новороссией, и ситуация с Приднестровьем, и ситуация с Нагорным Карабахом, и Чечня наша — это всё конфликты одного порядка. То есть, они не погашены, противоречия не разрешены, и поэтому в любой момент они могут вспыхнуть, что Нагорный Карабах и показал.
За все эти конфликты так или иначе отвечает именно Россия, и то, что происходят эти конфликты — это как раз и есть работа нашего внешнеполитического ведомства, итоги его работы.

И, если позволите, по поводу вашего вопроса я дополню. Дело в том, что, действительно, работа Комитета 25 января, она сейчас связана не столько с действиями, сколько с подготовкой к каким-то будущим возможным действиям. Мы предполагаем, что текущая ситуация будет длиться достаточно долго, но, тем не менее, шансов у нынешней власти продолжать бесконечно наматывать вокруг нас всех проблемы… Она не бесконечна. То есть, скорее всего, через какое-то определённое время произойдёт очень резкий сдвиг обстановки. Мы должны готовиться именно к этому сдвигу.
Вы видите сейчас, что буквально позавчера было объявление о создании Национальной гвардии. Мы все прекрасно понимаем, о чём идёт речь, и к чему это всё идёт. То есть, создаётся, скажем так, силовая структура, которая будет защищать олигархов от народа. То есть, они, во всяком случае, уже совершенно на полном серьёзе рассматривают такой сценарий, и мы должны понимать, что, скорее всего, что-то через какое-то время — не очень большое, скорее всего, через год-полтора, судя по расчётам центра Сулакшина — должно произойти.

Так вот, наша задача — подготовиться к этому моменту. И Комитет 25 января, на нынешнем этапе, рассматривает себя, как структуру, которая будет создавать, как сказал правильно Андрей, информационную площадку, задача которой заключается в том, чтобы через эту информационную площадку найти идеи, найти людей. И, самое главное, чтобы все окружающие нас люди, которые разделяют нашу позицию, могли, в случае наступления таких событий, иметь эту информационную площадку уже как мобилизационный ресурс.
То есть, мы там начнём, через такие информационные сети, через такие информационный порталы размещать ну, не то, что бы инструкции, но, во всяком случае, мы будем информировать о том, что мы должны делать, что мы будем делать, что требуется. То есть, фактически, это будет мобилизационная структура. И это мы должны делать начинать сейчас. Потому что, если судить по тому, как происходил майдан в Киеве, подготовка к Майдану велась давно, и всё было простроено уже заранее.
И если мы хотим соревноваться с подобного рода проектами, мы должны точно так же готовиться воевать, так же, как они, в первую очередь — в головах. К сожалению, сейчас мы имеем доступ к головам только через интернет. Поэтому на данном этапе эта работа будет вестись только через интернет. Если мы сможем пробиваться на более влиятельные информационные площадки, на средства массовой информации — значит, мы будем пробиваться туда.

Игорь Стрелков: Я ещё хотел добавить просто, вернуться частично к одному из предыдущих вопросов, и дополнить Анатолия. Почему, на мой взгляд, в Донецке не получилось, в том числе, того, что произошло в Крыму? Нельзя сравнивать, конечно, ситуацию полностью, но что катастрофически, категорически отличало Крым от Донецка?
В Крыму были два ярких лидера, со своими штабами: Чалый и Аксёнов. Они уже там были. У них уже была идейная база, уже была возможность собрать сторонников. Уже их признавали в качестве лидеров. В Донецке этого просто не было. Вообще. Часто спрашивают, о чём я думал, когда шёл в Славянск. В Славянске я собирался сделать то же самое, что было сделано в Крыму, в том числе, и с моим участием.

Голос из зала: — Так мы же Вас и поддерживали в этом!

Игорь Стрелков: Так вы же нас и поддерживали, но у вас не было лидера.

Голос из зала: — Так Вы были нашим лидером!

Игорь Стрелков: Извините, одновременно командовать боевыми действиями, и быть политическим лидером, физически невозможно. Надо было заниматься или одним, или другим. Если бы я занялся политической работой, то Славянск, поверьте, не продержался бы и двух недель.

Голос из зала:— За Вас был весь…

Игорь Стрелков: Только, извините, не было политических лидеров. А я не был в Донецке ни ухом, ни рылом до этого.

Голос из зала:— Да Вы бы только слово сказали…

Игорь Стрелков: Слово сказать-то можно. За словом должны дела последовать.
Я просто доотвечу на вопрос. Поэтому, прежде чем вообще говорить о том, что какие-то были крылья там, организации, и прочее, в первую очередь надо создать знамя, создать идею: для чего, как, за что. Чтобы не собирать каждый раз очередную толпу и объяснять по два часа, что мы хотим. Чтобы люди понимали, за что они идут, и за что они будут воевать, за что они будут выступать, и за что они должны рисковать. Вот сейчас мы занимаемся этим. Мы пытаемся дом строить с фундамента, а не с крыши, как вы пытались сделать в Донецке.

И коротко еще по Карабаху. Я просто хочу провести маленькую аналогию. За несколько дней до объявления до нашего якобы вывода якобы войск из Сирии, Москву посетил Керри. За три дня до резкого обострения ситуации в Карабахе, Москву посетил кто? Керри. Все военные конфликты, которые возникают на территории СНГ — это следствие внешнего воздействия на марионеточные режимы, которые сидят во всех республиках бывшего СНГ, разве что, за исключением Минска. Других просто, действительно, самостоятельных режимов на территории бывшего СССР я не знаю.

Вопрос: Будет ли озвучена структура Санкт-Петербургского отделения Комитета 25 января и конкретные направления работы? Если да, то когда? И по всем направлениям требования к желающим принять участие?

Анатолий Несмиян: Ну, мы собирались уже две недели назад, по-моему, да? И договорились о том, что, раз уж сложилось, что Игорь Иванович сюда приедет, то придёт, естественно, гораздо больше людей, поэтому мы этот вопрос решим, скорее всего, здесь. В принципе, предварительную работу мы сделали. Я думаю, что имеет смысл тем людям, которые хотят вступить или, по крайней мере, начать работать в Петербургском отделении, остаться после всей этой встречи здесь, и мы буквально минут за десять решим организационные вопросы. Потому что это отдельная тема, нам нужно именно встречаться уже не с теми людьми, которые хотят послушать, а с теми людьми, которые хотят уже реально делать.

Разумовский Андрей: Я думаю, что очень многие пришли сегодня в этот зал именно для того, чтобы ответить для себя на вопрос «как я вижу себя в Комитете», и для этого я несколько минут позволю себе занять.
Помимо членства, официального членства в Комитете 25 января (это тогда, когда каждый для себя принимает решение об официальном вступлении, и делается это достаточно просто с технической точки зрения. Тот кто видел наш сайт, знает, что пишется коротенькое заявление и к нему прилагается небольшое резюме, и отправляется по электронной почте. Это первый шаг для того,чтобы стать членом Комитета 25 января), мы прагматики, мы понимаем прекрасно, что жизнь гораздо сложнее различных формальностей, и часто люди и очень хотят, и могут помочь, но что-то им не позволяет это сделать. Формальные требования законодательства, когда речь идёт о чиновниках, либо люди действительно не могут себе позволить по каким-то другим причинам.
У нас есть гибкая система, гибкий механизм участия в работе Комитета. Вы можете не быть членами Комитета, но вы можете участвовать интеллектуально в его работе, будучи экспертом или специалистом в том или ином вопросе. Речь идёт о тех же самых профильных, целевых подкомитетах. Я думаю, что здесь, в Санкт-Петербурге, будет большая организация, здесь достаточно большой и очень большой интеллектуальный потенциал, и, соответственно, специалистов и экспертов в самых разных областях удастся собрать много.
Есть механизм участия в качестве сочувствующих, в качестве соратников. Для этого не нужно вступать непосредственно в Комитет, не нужно оформлять членство, но, тем не менее, помогать, заниматься созидательной работой тоже можно. То есть, каждый для себя форму участия в Комитете может найти, было бы желание.

Вопрос: Ещё раз всех с Праздником, нашим русским святым праздником Благовещения. У меня вопрос: хочу услышать Ваше отношение к вере православной. И как относиться к клятве русского народа 1613 года на верность роду Романовых? Не та ли это идея, даже не то слово, не то, что идея, — не та ли это правда, к которой надо возвратиться. И что было совершено у нас в 1917 году в отношении нашего помазанника, великого святого царя-батюшки Николая II, когда поднял он за сербов… И когда началось это всё в Донецке, я говорил себе, конечно, что он сумел поднять за братьев-сербов, а мы не сумели, как должно, наверху, подняться в Донецке.
И его слова были сказаны такие, что не сложу своё оружие, пока будет последний враг в России. Так вот, не та ли это правда, вокруг которой надо объединяться, навести порядок, спокойной силой, третьей её назвали, с Божьей помощью, вокруг этого объединяться, навести порядок. Потом избрать законного из рода Романовых и пойти спокойно этим путём во веки вечные, на века… Ваше отношение?

Игорь Стрелков: Отвечать, естественно, мне, поскольку больше на этот вопрос ответить никто не сможет, пожалуй.
Я, естественно, являюсь верующим, православным, мирянином русской православной церкви. Ни в каких расколах не состою и никогда не состоял. Давно являюсь. Крещён во младенчестве, а к вере пришёл намного позже. Я являюсь лично, как Стрелков Игорь Иванович, или как Гиркин Игорь Всеволодович, без разницы, монархистом. Я сторонник самодержавия. Не менял своих убеждений, пожалуй, с 90-го года, если не с 89-го. С момента выхода из ВЛКСМ, ещё при советской власти.
Тем не менее, я хочу подчеркнуть, что Комитет 25 января не является ни религиозной, ни политической организацией, в таком смысле, в котором заранее провозглашает форму правления. Самый лучший способ нас развалить — это заранее определить, какая форма правления, какой социальный строй, какая государственная религия у нас будет.

Задававший вопрос: — Но я говорил о клятве русского…

Игорь Стрелков: Что касается исторического аспекта клятвы русского народа и Государя Императора — к сожалению, хотя есть разные мнения, и господин Мультатули справедливо вообще оспаривает возможность отречения, тем не менее, Государь Император официально у нас отрёкся от престола, его брат уж точно отрёкся от престола, Великий князь Михаил Александрович. После этого государь был зверски убит вместе со всей семьёй. А среди Романовых, о которых мы с Вами говорим, были люди, которые ему непосредственно изменили. Которые его предали буквально или в момент отречения, или сразу после.
Я не знаю, как — Вы, может быть, будете оспаривать мнение о том, как Кирилл Владимирович с красным бантом разгуливал, но даже тот же Николай Николаевич младший радостно приветствовал в телеграмме временное правительство и со слезами на глазах благодарил их за назначение себя Верховным Главнокомандующим.
Поэтому, говорить о том, что Романовы, все, не предали… Получается, что они предали сами себя, некоторые. Заговор созрел, в том числе, и в императорской фамилии. Иначе бы он не мог состояться. Извините, князь Дмитрий Павлович, Великий князь, участвовал в убийстве Распутина.

Задававший вопрос: — Я говорю о русском народе…

Игорь Стрелков: Вы говорите о русском народе, а я говорю о роде Романовых, который ещё неизвестно, каким образом сохранился. А о клятве — моё личное мнение заключается в том, как монархиста — как монархиста, подчёркиваю, это не официальное мнение Комитета — что решать вопрос о восстановлении монархии может только новый Земский собор, точно такой же, как в 1613 году. Это моё мнение.

Разумовский Андрей: Мне больше достаётся освещать организационные вопросы Комитета. Вот в этой же плоскости и добавлю. Непосредственно в Комитете создан подкомитет по конституционному законодательству и законотворческой деятельности. И вот как раз в рамках этого направления работы и обсуждаются основополагающие вопросы, в том числе, конституционного порядка. В том числе, касающиеся формы правления. Если Вы отстаиваете такую позицию и считаете её единственно правильной — приходите, отстаивайте, доказывайте, чтобы Ваша точка зрения возобладала. А в конечном счёте — Игорь Иванович абсолютно прав, что решать такие вопросы, о форме правления в том числе, надо народу. Не Комитету, а народу.
— Но только один момент. Государь не отрёкся, он сказал, в пользу брата, а брат сказал — как народ поддержит. А народ не поддержал. Вот в чём дело.

Вопрос: Здравствуйте, меня зовут Наталья, я представляю движения «За разумное общество». Скажите пожалуйста, вот у нас сейчас все патриотические организации разобщены, как охранительского типа, так и оппозиционные, и ни одна из них не представляет реальной силы. Скажите, ваш Комитет 25 января, он будет поддерживать какое-то объединение с другими движениями и организациями?

Игорь Стрелков: Если найдутся другие организации, достаточно авторитетные, не из двух-трёх человек, а хотя бы из десяти-двенадцати, которые так же смело и так же решительно будут выступать, как мы, то мы будем рады с ними взаимодействовать. И вообще будем сотрудничать со всеми, если мы увидим, что они полезны для нашей страны, для нашего будущего.
Мы со всеми готовы. Мы и с властью готовы до сих пор сотрудничать. И с Путиным до сих пор готовы сотрудничать. Они с нами не готовы. Это другой вопрос. Если вы полагаете, что собралась такая команда, и все сразу кинулись в объятия — Комитет 25 января — настолько разные люди собрались! Некоторые друг друга вообще на дух не переносили. Тем не менее, общность задач, общность проблем и понимание, перед каким кризисом стоит страна, заставили всех собраться и нормально говорить, и общаться, и пытаться выработать общую позицию. Комитет открыт для любого сотрудничества, с кем угодно, если речь идёт о спасении России.

Вопрос: — Два вопроса, вопрос первый: Ваше отношение к действующему президенту, с учётом того обстоятельства, что такие люди, как Владислав Юрьевич, остаются на тех же должностях, на которых они остаются.
Второй вопрос: вот вы сегодня сказали, что Комитет в случае обвала будет выполнять роль пожарной команды. На сегодняшний день есть понимание, что, конкретно, в этой ситуации будет делать Комитет?

Игорь Стрелков: Значит, первый вопрос. Я тут воспользуюсь любезно выставленной доской и попробую высказать, нарисовать свое мнение по поводу, что у нас представляет собой сейчас правящая властная корпорация. По факту, я думаю, для всех понятно, что принципиально ситуация с 91 года не изменялась — то есть, никакой революции у нас с приходом к власти Владимира Владимировича Путина, с передачей ему власти, у нас не произошло. Я думаю, это аксиома, которую все понимают. Практически все олигархи остались на своих местах, может быть, кто-то выдвинулся в первые ряды, кто-то отодвинулся во вторые, появилась новая категория олигархов, которую привел к деньгам, гигантским деньгам, лично Владимир Владимирович, его доверенные люди. Появилась новая категория управленцев.
Вот что сейчас представляет из себя центральная, главная власть России, на мой взгляд. (рисует)

В центре вот этого круга — ядро. По факту — наш царь, ну, не помазанный, естественно. Но в России — первое лицо всегда царь, хочет он того или нет, как он там не отнекивается, Владимир Владимирович Путин. А вот это (показывает на концентрические окружности) — скорлупа того ореха, который он сам себе построил (заштриховывает пространство между окружностями) —это несменяемая команда управленцев, которая сопровождает его все пятнадцать лет его власти. Причем, часть этой команды он получил в наследство, часть привел сам. Вот эта команда 15 лет существует, она тасуется как колода карт. Из нее никто не выпадает, никто в нее не инкорпорируется извне. Она сложилась в особую властную корпорацию, имеющую общие корпоративные интересы, которые для этой корпорации более значимы, чем все остальное. Задача — остаться при власти.

Владимир Владимирович Путин у нас действительно царь, который в значительной степени властвует, но не правит. Для того, чтобы понять, как управляет страной Владимир Владимирович, надо не слушать Стрелкова Игоря Ивановича, а внимательно и вдумчиво посмотреть фильм Владимира Соловьева, он же Шапиро, под названием «Президент». Кто не смотрел, очень рекомендую и советую, посмотреть и подумать, что там сказано. Давайте просто проанализируем.
Владимир Владимирович Путин у нас за время своего президентства научился играть на пианино, изучил самостоятельно английский язык, не помню сколько — два или три раза в неделю, играет в хоккей, каждый день по полтора-два часа плавает, занимается конным спортом. При этом мы все знаем, что он периодически ныряет на батискафе, летает со стерхами, отыскивает амфоры. Мы все видим, какое количество у него международных встреч, поездок, протокольных мероприятий…
Я вот руководитель маленькой общественной организации, очень маленькой, даже не Комитета 25 января, а ОД «Новороссия», и то, представив, что если бы я имел возможность заниматься всем тем, чем занимается президент, мне бы не было времени вообще заниматься делами моей организации. Президент не успевает заниматься ничем, просто не успевает. Соответственно, это не является тоже критической ситуацией. Допустим, он занимается внешней политикой. На коленке минские соглашения пишет (в кавычках, естественно, я говорю). Но реально он управлять страной может только в том случае, если вокруг него находится доверенная команда управленцев, которым он делегирует часть своих полномочий (рисует радиальные стрелки к заштрихованному кольцу), четко в узких рамках.

Вот делегировал он Владиславу Юрьевичу Суркову СНГ и Украину, в частности, и вот только Владислав Юрьевич этим и занимается. Делегировал он внутреннюю политику господину Володину — только господин Володин этим и занимается, делегировал он «Роснефть» господину Сечину — «Роснефтью» только он и занимается, Сечин. Друг к другу они не лезут, они четко по секторам (рисует). А поскольку они несменяемые, то и, соответственно, только они имеют право доклада Путину по вопросам, связанным со своими секторами. Насколько мне известно, Путин очень жестко пресекает попытки любого представителя другого сектора вмешаться в деятельность соседа, такого же члена корпорации. Это значит, что в случае, если на определенном направлении у человека появляются свои интересы, то он, будучи несменяемым, имеет возможность информировать президента исключительно, как выгодно ему.

В данном случае, я показываю не то, что хороший царь, плохие бояре. Я просто показываю систему, как она работает. Как она на мой взгляд, работает. Потому что вот так я ее вижу по имеющейся у меня информации. По имеющейся у меня информации, Путин вообще не пользуется интернетом, по крайней мере, до последнего времени не пользовался. Он работает по старинке — папочки ему передаются по различным проблемам, он знакомится с документами. Ну, в общем-то, на рубеже нулевых годов, когда он уходил с поста директора ФСБ, там тогда так и докладывали, и сейчас продолжают докладывать, по крайней мере по 13 году, как я помню. То есть, канала альтернативного получения информации за пределами вот этого ядра (показывает по рисунку), за пределами этого круга, у него просто нет, как такового.
Когда он ездит по регионам, ему в качестве «народа» представляют заранее подготовленных лиц. По одной простой причине: неожиданных инспекций он не делает, о всех его поездках известно загодя, заранее, и Федеральная служба охраны, совместно со всеми заинтересованными лицами, имеет возможность подобрать именно тех людей и именно те вопросы, которые не нарушат определенное представление президента о том, что за пределами этого кольца все хорошо.
Вполне возможно, что ВВ действительно не владеет ситуацией, вернее, нюансами ситуации по целому ряду вопросов, иначе я не могу объяснить многие вещи, которые элементарно видны любому аналитику, даже не обладающему широким кругом информации. Например, невозможностью выиграть войну в Сирии, и, соответственно, смысла в нее туда залезать не было вообще никакого. То есть, это решение может иметь очень серьезные последствия, и будет иметь. Таких вопросов, на самом деле, много. То же самое, вопрос с Крымом, то же самое, вопрос с Донбассом. Как говорится, непонятно: зашли — то ли зашли, то ли не зашли, то ли встали на одной ноге. То ли посреди болота вскочили на кочку и тонем. У меня представление именно такое.

То есть, существует корпорация несменяемая. Он — человек, который действительно привыкает к людям, и, делегировав им однажды полномочия, их не отбирает. С одной стороны, это хорошо. Как вы помните, в 1917 году царя погубила министерская чехарда — когда министры менялись каждые полгода - год. А с другой стороны, вот эти все сектора создали каждый собственную пирамиду, расставили полностью своих людей несменяемых (продолжает на рисунке радиальные линии секторов), взорвали социальные элиты и фактически погрузили страну в такой неофеодализм, где система многоярусного вассалитета (рисует окружность большего радиуса). Неважно, насколько ты эффективен, неважно, сколько ты украл или вообще ничего не украл, главное — чтоб ты был лоялен своему сюзерену, а тот будет лоялен президенту.
Вот такую систему вассалитета выстроил в стране Путин. Феодальную. Мы скатились к феодализму, причем, даже не к самодержавию. Причем все рассказы, что у нас будут формироваться некие сословия — это все вот из этой серии. То есть, попытка в какой-то степени легитимизировать новое планируемое устройство общества, где будут возвращены псевдофеодальные традиции. Подчеркиваю — псевдо — поскольку тут не пахнет ни честью, ни совестью, ни традициями семьи, ни культурой многовековой тех сословий, которые у нас были до 17 года.

Вот поэтому я хочу сказать так: к Президенту, отвечая конкретно на поставленный вопрос, я отношусь как к заложнику. И отлично понимаю, что Запад предъявил ему черную метку. И причем предъявляет постоянно. А президент им — а может она не черная? А может договоримся, а может, она зеленая, а? Может, Рубикон я не переходил, это была какая-то другая речка с Крымом, а? Давайте, может договоримся с вами? Ему — нет, Владимир Владимирович, черная. Не простим мы вам Крыма. И Донбасс тоже. Сдайте Донбасс, сдайте Крым, и вообще все сдайте.
Он заложник. И он Западом уже приговорен. Потому что они четко совершенно его гонят по пути, по которому до этого гнали Милошевича. Вот один к одному. Донецк — это то же самое, что Босния начала 90-х. В которую Милошевич тоже ввел войска, тоже спас. А потом так потихонечку, полегонечку, шаг за шагом отступал — отступал, так до Гааги и доотступался. Сначала сдал Краину, потом Боснию, потом Сербское Косово, потом ему устроили цветную революцию, когда его перестали поддерживать кто-либо в стране, где либералы и патриоты в едином строю объединились и его свергли. Как известно, он умер от приступа в Гааге, от сердечного, совершенно неожиданно, как раз перед тем, когда должен был давать показания. Публичные, перед журналистами. Наверное, он много чего хотел озвучить. Поэтому его и убрали. Путин — заложник.

А вот часть его окружения — тоже заложники. Игорь Иванович Сечин — заложник. Думаю, что еще можно назвать несколько человек, которые заложники. Которые, фактически, если Путина свергнут, их, как минимум, ограбят дочиста, скорее, еще и посадят. Может, кто-то из окна случайно выпадет или двумя выстрелами в голову покончит жизнь самоубийством — так это у нас бывает.
А есть часть команды путинской, в которой пребывает названный здесь Владислав Юрьевич, он же Асланбек Андарбекович Дудаев-Сурков, которые, на самом деле, от потери Путина из этой схемы ну, не очень много чего проиграют. Потому что они тесно связаны с западной олигархией, они в нее уже вошли. И наш олигархат в значительной степени, кроме тех, кого Путин привел к власти, непосредственно, и сделал олигархами, и даже те, кого привел, частично — они рассчитывают сохранить все. Или даже преумножить. Или, по крайней мере, большую часть рассчитывают сохранить.
Именно они будут делать переворот. Когда нам показывали картинку в Киеве, как Януковича свергала толпа из тысячи придурков с цветами, обколотых, обкуренных и пьяных из УНА УНСО и прочих организаций — это, простите, было театральное действие. Януковича свергли не пьяные бандеровцы с цепями. Януковича свергло его собственное окружение. Майдан был большой театральной постановкой, которой был призван убедить население в том, что это оно сделало эту большую революцию достоинства. Чтобы этим легитимизировать тех, кто пришел на смену Януковичу. Тоже самое будет и здесь. Один к одному. В той или иной мере.

Естественно, история никогда не повторяется один в один. Два снаряда в одну воронку не попадают. Все равно будет разлет какой-то. Но будет примерно тоже самое. Поэтому к Путину мы относимся как к возможному потенциальному союзнику. Если он это поймет, что единственная его надежда — это не патриотизм на словах, а патриотизм на деле. Если он… У него же меняются знамена: то он либерал — они же как хамелеоны, хамелеон же одно и то же животное остается. До 91 года все они были коммунистами, потом все 90-е годы они были либералами, потом они государственники, теперь они патриоты. Но иногда я слышу некоторые выступления того же самого Вячеслава Юрьевича, мне передают иногда его фразы, так, извините, по сравнению с ним, я вообще не патриот, я вообще не знаю кто.
Есть такой анекдот, старый, очень хороший. Я поделюсь, чтобы разрядить обстановку.
Едут хохол и негр в поезде. Негр достает газету на мове, начинает читать. Хохол на него — на газету, на него — на газету. Потом через некоторое время не выдержал, по коленочке потрогал:
— Хлопчик, а ты кто?
— Я гарный украинский хлопец Мыкола.
— Хм, а я тогда кто?
— А я не знаю, чи жид, чи москаль

Вот примерно так иногда слушая наших патриотов, которые двадцать лет назад были коммунистами, потом были либералами, что просто… подумаю — а кто ж я тогда? Не знаю…
Так вот, если Путин не обопрется на реальных патриотов, не выкинет из своей команды тех людей, которые могут его утопить, то что ж… Бог бы с ним, он ведь и страну с собой утопить может... Вот в чем проблема. Поэтому разочарование. Надежды, что Путин не утопит страну вместе с собой, у нас все меньше и меньше. Потому что эта команда не меняется, это корпорация. Он ощущает себя тоже членом этой корпорации и отстаивает ее интересы, она для него выше, чем страна получается по целому ряду вопросов, судя по тому, что он делает… Поэтому мы и готовимся, и пытаемся создать альтернативный лагерь. Куда, извините, надо будет бежать всем в случае чего — в случае такого же обвала, как на Украине. На Украине были свои патриоты, нормальные люди. Им негде было собраться вообще.
Им достались безальтернативные варианты — либо майдан, и скачи там, а кто не скачет, тот москаль, либо к Януковичу. А тем, кому не нравился ни взяточник Янукович, который всю Украину продал, украл или, там, переписал на родственников, ни майданутые — им просто даже не было места, где собраться.
Мы сейчас пытаемся на случай таких событий, они приближаются, создать что-то такое, где бы могли собраться нормальные люди, в том числе всех политических убеждений, всех социальных статусов и имущественных положений, и всех религиозных конфессий. Вот это мы пытаемся сделать. Может быть, я немножко косноязычно говорю, переезд сказался. Я вообще лучше пишу, чем говорю, на самом деле.
Вот наше отношение к Путину. Мы готовы его еще поддержать. Пока еще. Но мы вот уже сейчас, что он делает, мы не поддерживаем, однозначно.

Из зала: — Игорь Иванович, а если написать это всё и Путину, в администрацию его предложить?
— Он подотрётся!

Игорь Стрелков: Вот эта скорлупа отражает. У неё есть свои корпоративные интересы. Они друг друга поедом едят, внутри этой скорлупы. Но они будут отбивать всё, что нацелено извне.

Вопрос: Я жительница Луганска, мать двоих детей. Бывший частный предприниматель. Здесь нахожусь почти два года. Папа пропал у меня без вести, служил в ополчении в батальоне Мозгового. Обращаемся, ищем его. Видели его, что он был в военных действиях, и никакой информации не дают. Я работаю здесь, чтобы прокормить маму, двоих детей. Отец пропал, и как мне его найти? Куда мне обращаться?

Игорь Стрелков: К сожалению, у нас сейчас нет никаких рычагов влияния на ЛНР и ДНР. Сейчас у нас в рамках Комитета 25 января планируем создать подкомитет по делам военнопленных и беженцев, в первую очередь — военнопленных и политзаключённых. И тогда, может быть, какая-то работа будет вестись в нём. А сейчас у меня конкретных возможностей помочь Вам, по-честному, просто нет. Я не могу ответить на данный вопрос.

Задававшая вопрос: — И не можете ничем помочь?

Игорь Стрелков: Пока нет. Возможно, Вам надо будет обратиться к Эльдару Османовичу Хасанову, который у нас занимается этим вопросом. Но только пока внести его в списки, не более того, которые мы сейчас пытаемся сформировать.

Вопрос ополченца: Товарищ командир, вопрос такой: Ваше видение военной обстановки, в ближайшей перспективе, что нас ожидает, мы, в принципе, знаем (***) Вопрос заключается: что Вы думаете о ближайшей перспективе?

Игорь Стрелков: Сначала я скажу просто о перспективе. С самого начала было сделана стратегическая ошибка в расчёте на то, что с украми можно договориться. Укры не самостоятельная сила. Вот как их привели к власти, ту команду — вот это марионетки Запада, это инструмент, нацеленный против России. У них одна-единственная задача: поглубже воткнуться и побольше крови выпить. Поэтому, в любом случае, сколько бы ни сочиняли «минсков», пусть их будет хоть десять ещё, закончится всё только одним: либо укры зачистят Донбасс, при молчаливом самоустранении России, либо они будут разгромлены, окончательно и бесповоротно.
Может это происходить в сколько угодно этапов, но без полного разгрома украинской армии, без капитуляции киевской власти, без безоговорочного признания Новороссии, хотя бы в тех границах, которые есть, война эта не закончится. Возни может быть очень много, и жертвы… То есть, всё, что было с осени 14-го года — всё это была бодяга абсолютно бессмысленная. Побеждать надо было тогда. В крайнем случае, во время Дебальцевских событий. Этого сделано не было, и фактически, это принесло, на мой взгляд, огромный вред и ЛДНР, и России, и, по большому счёту, самой Украине, украинскому народу. Моё такое мнение.

Теперь, что касается ближайших перспектив. Ну, вот то, что ещё осенью я говорил, что украинская армия готова к наступлению. Она уже была готова. Но, как известно, армия — это только орудие политики. Армия всегда подчиняется политике. «Последний довод короля», как писали на пушках 18-го века. Поэтому, Украина ждёт либо команды, однозначной, американцев о том, чтобы начать решительное наступление, либо они ожидают ослабления России и сигнала на то, что ДНР и ЛНР не будут поддержаны всеми силами российской армии. Вот этого они, возможно, ждут. Причём, если команда будет из Вашингтона наступать — всё равно, несмотря ни на что, они всё равно полезут в наступление.
Когда это будет, я не знаю. Превосходство у них пятикратное, примерно. Я думаю, что Вы, как боец бригады, отлично знаете настоящее состояние, не то, которое по телевизору показывают, или в рекламных роликах армии ДНР, а то, что там реально творится. Я думаю, Вы в курсе. Ну, и я тоже в курсе. И в ЛНР, и в ДНР, без разницы, там примерно одна и та же картина. Там есть боеспособные подразделения, есть, мягко говоря, не очнь. Соотношение сил всё равно такое, что без поддержки России, прямой, результат будет заранее прогнозируемый.
У меня есть, у самого, здесь даже не какие-то аналитические выкладки — они здесь не работают. Потому что, подчёркиваю, у меня нет информации ни из Киева, ни из Кремля. Ну, я думаю, что в этом году будет бойня. Когда она начнётся, я не знаю. Каких она будет, опять же, масштабов… Я знаю только одно: если опять Россия поможет республикам, и если украинская армия будет разбита, и если остановимся — ну, повторится по третьему кругу. До нового восстановления армии Украины. Такой замечательный инструмент выпускания крови из России, из русского народа, Америка никогда из рук своих не выпустит. Придётся или громить их полностью, или ждать, когда они полезут опять. Вот так.

Вопрос: Здравия желаю, Игорь Иванович. Позывной мой «Пастор», Стародубов Руслан Александрович. Представляю организацию «Ветераны Новороссии», общественную организацию. Мы в Санкт-Петербурге работаем, у нас есть региональные представители. Первый вопрос: Знаете ли Вы, что существует музей Новороссии в городе Санкт-Петербурге? Как Вы, соответственно, к нему относитесь, поддерживаете ли с ними отношения?
Второй вопрос: Ветераны Новороссии готовы сотрудничать, взаимодействовать, поддерживать Вас, как лидера Комитета 25 января. Однако, хотелось бы более чёткой позиции, во-первых, а во-вторых — программы действий. Мы, как ветераны, как добровольцы, как солдаты… Нам нужно действие.

Игорь Стрелков: Начну со второго, как говорится. Вот представьте себе, как доброволец, как солдат — если б я вас вызвал где-нибудь в Донецке или Славянске и сказал: — А возьмите-ка мне Изюм… Вы бы мне что ответили? Вы бы мне сказали: — Дайте мне две батареи самоходных гаубиц, дивизион градов, три батальона пехоты, батальон танков, авиаподдержку желательно, и прикрытие с воздуха, там ПРО. А я бы вам сказал — ну, извини, брат, у меня всего 150 карабинов СКС и по сто патронов к каждому. Вот освободи-ка мне с этим Изюм… что бы вы сделали? Я думаю, вы бы меня послали, как это принято говорить — в пешее путешествие, да? Ну, или вы бы сказали — а ты Игорь Иваныч, возьми один из карабинов, и иди вперед, перед нами.

— Да, так бы и сказали… (шум в зале, несколько голосов отвечают)

Игорь Стрелков: Возможно, да… мне в пример ставили военных, которые на третий день собирались Дебальцево взять и выйти там к Славянску через неделю — это пусть они ставят, они все академии заканчивали… если я сейчас начну вас привлекать, меньше слов, больше дела — вы мне скажете: — А ресурсы где, Игорь Иванович? А я скажу — а нету ресурсов. А вы мне — а ты, Игорь Иванович, покажи сам, как без ресурсов сможешь. А я не смогу. — Ну, тогда пошел ты… куда подальше. Так вот, я отвечаю сам: нету у меня сейчас ресурсов, для того, чтобы организовать ополченцев здесь. Ресурсы выделены государством, вернее, от администрации, господину Бородаю. И он их успешно пилит. Что-то, надо отдать должное, перепадает и ополченцам, и раненым. Но большинство пилит. У меня ресурсов нет. Все, что мы собираем, оно до копейки расходится на тех же раненых. Вот это максимум того, что мы можем сделать. Вот отправляем мы две фуры в месяц на Донбасс там каким-то батальонам — это все, что мы можем. Будут ресурсы — поверьте, не останетесь без внимания с нашей стороны. Их сейчас нет. вот вам ответ на второй вопрос.

ПЕРЕРЫВ

Вопрос: Готовы ли Вы возглавить Россию? Я не спрашиваю, хотите ли, а готовы ли Вы?

Игорь Стрелков: Нет, не готов.

Задававший Вопрос: — В принципе?

Игорь Стрелков: Поймите, что каждому человеку надо чётко понимать границы своих возможностей. Я свои недостатки, на самом деле, знаю очень хорошо, и у меня их достаточно много. Я очень не люблю рутинную работу, честно скажу. Рутинная работа меня просто губит. Я человек кризиса, порыва… Поэтому всегда тяготился службой в органах, штабной тоже тяготился, всегда стремился работать где-нибудь в поле, где нужен, в первую очередь, риск или какие-то активные действия.
Я сейчас вот рассказывал вам про Владимира Владимировича, что он страной царствует, не правит, да? И хотел бы ещё сравнить просто… Вспомните, что Сталин вообще никуда практически не ездил. Вместо него Молотов летал, вместо него Калинин ордена выдавал, Маленков. То есть, Сталин всё время работал. Вот нам нужен во главе России настоящий труженик. Кстати, Николай II, тоже скажу, работал очень много, с утра до вечера. С собственным окружением он не смог, как говорится, видимо, опыта не хватило, определённого.

Поэтому, я свои способности знаю очень серьёзно. Вот когда здесь говорят: «почему Вы не возглавили то, почему Вы не возглавили это?» — не надо возглавлять то, что ты не можешь возглавить. Вот команду создать, которая, теоретически, может возглавить Россию — это, да. Принять участие активное в этой команде, послужить знаменем, послужить на острие удара — это я могу.
Я же, когда с вами разговариваю, простите — людям за меньшее головы отрывают. Я отлично понимаю, что (***) мне смогут оторвать голову. Ну, видимо, пока или не могут, или не хотят, или ещё какие-то там моменты неизвестные. Я сейчас выполняю свой долг, на самом деле, как я его вижу. Не красуюсь, там, не пиарюсь. Я рассматриваю то, что я сейчас делаю, как свой долг. Очень, кстати, переживаю, что плохо получается. Возможно, из-за моих личностных качеств, которые моим товарищам знакомы.
Нет, ещё раз подчёркиваю, нет, не готов.

Вопрос: А что явилось основным толчком, основной причиной, что Вы, так сказать, закончили военную карьеру и ушли в политику?

Игорь Стрелков: Во-первых, военная карьера в чисто политическом смысле для меня закончилась ещё весной 2013 года, когда я был уволен с действительной военной службы, в органах ФСБ. То есть, когда кто-то меня пытается изобразить в качестве какого-то там наймита засланного, — могу сказать, что я действовал, как доброволец, действительно, в полном смысле этого слова.
Мне не предоставлено никакой возможности заниматься чем-либо вообще, в военной сфере. С самого момента, как я подписал отставку с поста командующего, никаких, не то, что предложений — но и мои собственные поползновения в данном отношении не встретили ничего, кроме гробового молчания. Поэтому говорить о военной карьере здесь уже, действительно…
А о политической… Ну, у нас же не классическая политика. Мы во власть не рвёмся, в Думу, не собираемся участвовать ни в каких выборах. Мы, действительно, — по крайней мере, я — рассматриваем себя, что мы обязаны вот это сделать. Потому что никто, кроме нас, это не сделает. Одни побоятся, у других, там, рыбки не кормлены, у четвёртых — кошки дома… Кого-то в Думе соблазняют местом, или ещё чем… Поэтому, мы делаем то, что должны, и будь что будет. Вот так я могу сказать.

Игорь Стрелков: Мне тут два вопроса поступило:

Вопрос: прокомментируйте создание Национальной гвардии.

Игорь Стрелков: Но я его уже в «вконтакте» прокомментировал, добавить мне, на самом деле, немного чего. Да, это экстренное событие. Когда в одну упряжку сгоняют, как говорится, коня и трепетную лань, то есть, условно, внутренние войска создают под одним командованием — значит, фактически, речь идёт об ожидании экстренного развития событий. Никакими другими причинами данное образование — то есть, оно совершенно нелогичное, даже, видимо, не очень дееспособное в обычных условиях — не объяснить.
Речь идёт о подготовке к каким-то действиям на внутреннем фронте, когда нужно все силовые ресурсы внутренние собрать в один кулак и поставить под контроль надёжного человека. То есть, лично своего. Неважно, обладает он какими-то там данными, не обладает — главное, чтобы свой был, из ближнего круга.

Вопрос: Готовы ли Вы к дебатам с либеральной оппозицией, например, Каспаровым?

Игорь Стрелков: Честно говоря, мне с ними не о чем разговаривать, просто не о чем. О чём с ними дебатировать? У нас настолько противоположные позиции во всём. Они рассматривают Россию в качестве провинции единого глобального мира. Для меня это совершенно неприемлемо, в принципе, что об этом дебатировать? Права человека? У нас совершенно разное отношение к правам человека. У них презумпция, как говорится, телесного над духовным, духовное вообще отсутствует, как таковое, не рассматривается. А я верующий человек, о чём мы с ними будем говорить?
Мы будем говорить на разных языках. Для разной аудитории это звучит по-разному. Не знаю. По крайней мере, мне таких предложений ни от кого не поступало. Ни от господина Навального, ни от господина Каспарова… Если поступят — будем рассматривать. Пока, честно говоря, я не вижу предмета для дебатов.

Вопрос: Игорь Иванович, сейчас в интернете гуляют такие предположения, что Вас использовали некие силы вслепую, чему я совершенно не верю, но хотелось бы опровержения из Ваших уст.
И ещё небольшой вопрос: если бы Вы оказались сейчас 12 апреля 2014 года в Новороссии, что бы Вы сделали по-другому?

Игорь Стрелков: История сослагательного наклонения не имеет. Что произошло — то произошло. Я могу сказать только одно, что я полагаю, что поступил в той ситуации абсолютно правильно. Понимаете, в ретроспективе выстраивать чужое поведение очень легко. Когда мы переходили границу, я как командир вот этого маленького отряда даже категорически не думал, что буду играть какую-то самостоятельную роль. Я поставил себе задачу просто помочь, подтолкнуть восстание, помочь восстанию перейти на другой уровень. Всё. Восстание уже было. И совершенно не собирался светиться ни перед камерами, ни перед корреспондентами. Если бы заранее предполагать, что Стрелкова туда заслали, чтобы возглавить ДНР и ЛНР, всё было бы совершенно по-другому.

Что бы я сделал? Если бы да кабы. Я совершил огромное количество ошибок. И политических, и военных, и тактических, и стратегических. Но в той ситуации я старался действовать, исходя из своего понимания обстановки. Иногда оно было, возможно, неправильным. У меня же не было ни разведки, ничего. Вообще ничего не было. Постоянно приходилось угадывать и планы противника, и то, что у нас в тылу — тоже приходилось угадывать самостоятельно, никто ни о чём не информировал.
В этой ситуации, действительно, были совершены серьёзные ошибки. Наверное, я, зная заранее, подстелил бы соломки и постарался бы их исправить. Но всё равно я считаю, что надо было помогать восставшему русскому народу Донбасса. Потому что восстание имело место быть, 80% населения нас поддерживало. И люди это доказывали всем, просто всем. Не все были готовы воевать, но подавляющее большинство дончан поддерживало нас, и мечтало, что Россия их поддержит.

Вопрос: Есть ли на территории Украины не ополчение, не добровольцы, а именно регулярные войска под Российским командованием?

Игорь Стрелков: Этот вопрос снимается сразу. Давайте второй.

Вопрос: Я смотрел Ваши дебаты с Борисом Мироновым «Нейромир ТВ». Какое у Вас мнение о Борисе Миронове, о его политической фигуре и о его взглядах?

Игорь Стрелков: У меня мнение о Борисе Миронове, как ни странно, осталось хорошее. Не потому, что он говорил вещи, с которыми я солидарен, или которые разделяю. То есть, я не разделяю большую часть его мнений, ни тогда не разделял, ни сейчас. Но у меня осталось о нём впечатление хорошее, как об искреннем человеке. Это среди политиков очень нечасто встречается, и это полная противоположность вторым дебатам с господином Стариковым, в котором я увидел абсолютного, тотального лицемера. Вот это всё, что я могу сказать.
Условно говоря, если бы мне предложили пойти в разведку с господином Стариковым, я бы его сначала пристрелил, в ближайших кустах. А с господином Мироновым я бы (пошёл в разведку).

Вопрос: Игорь Иванович, я не вижу ни у одной партии какой-то реальной программы возрождения России, реальной- нет. Единственное, где я нашел реальную программу – это предсказания, которые были раньше. Судя по тому, что вы взяли фамилию Стрелков, судя по тому, что вы монархист, судя по тому, что Славянск находится на 50 параллели – вы с предсказаниями знакомы. Вы верите в их исполнение? В то, что придет царь?

Игорь Стрелков: Я хотел бы, конечно, как монархист, я очень бы хотел, чтобы эти предсказания исполнились. Но я знаю точно одну вещь, в том числе … общался на эту тему со священнослужителями, в том числе и со старшими некоторыми, и для себя я вывел только одно - Господь никогда ничего не дает людям, если они сами ничего не делают. Если не будет ничего делаться людьми, если будем ждать манны небесной, Господь не даст нам ничего. Вот мое мнение. Поэтому все предсказания, я конечно, их читал, слушал и смотрел даже подборки все эти, но вот именно понимание того, что Господь может это дать, может не дать. И, кстати, один из старцев, я не буду его называть, потому что он меня не благословлял это говорить. Он так и сказал – каждое предсказание святых людей – оно истинно. Потому что на тот момент Господь их голосом вещает. Но Бог может в любой момент изменить его. При этом оно останется истинным, но будет другое развитие событий. Все зависит от нас в значительной степени. Не только от Бога.

Вопрос: И хотел бы немножко переместить тему с Донецка, с Донбасса. То, что вы сделали – в любом случае позитив. Оставим эту тему. Мы сейчас ставим вопрос о российском строительстве. Будет Россия – будет Донбасс. Поэтому сейчас переходим к России. Со времен перестройки все эксплуатировали тему патриотизма. В России. Понимаете, о чем я? 87, 89, черно-белое-желтое знамя ходили, скручивали, народ разгоняли, объединяли народ – разгоняли. И люди устали уже. Опять говорильня, опять разгонят. Первый вопрос – насколько сейчас реально – что мы поговорим и опять нас разгонят. Что в этом плане лично вами планируется? Ну, можно секреты не раскрывать, но чтобы ни вас не разогнали, ни нас не разогнали.

Игорь Стрелков: Я понял, понял вас. Это во-первых, как говорится …

Задававший Вопрос: Да, да, это, во-первых. На сход вот эти люди ходи ходят, один кричит: дайте мне...

Игорь Стрелков: Давайте я все-таки отвечу на вопрос, а потом вы продолжите. Давайте так. Принципиальное отличие всего, что у нас происходило, начиная с 1993 года по 14 год – это отсутствие системного кризиса. То есть. Можно было патриотам сколько угодно собираться, сколько угодно кричать, сколько угодно выдвигать совершенно справедливые лозунги и даже жертвовать собой за дело и так далее. Власти это нисколько, по большому счету, не беспокоило. Власть была цельной. Она примерно понимала, чего она хочет, и система была управляемой. Вот сейчас, начиная с Крыма, с 2014 года, произошел системный раскол власти. Про который я уже говорил. Ситуация, когда часть элиты оказалась в резком противодействии с другой частью элиты. Одним выгодно свержение Путина, другим - для них это тотальная смерть. Вот именно сейчас возникает, условно горя, для всех патриотических сил, не обязательно только для нас, возникает окно возможностей – система уже обратно, в спокойное состояние, в котором она была в течение этих 15 лет, жирных лет, тучных лет, она больше не вернется никогда. Поэтому появилось окно возможностей, вот в чем разница. Поэтому есть шанс у патриотических сил. Давайте, что делается на самом деле у нас – все что мы делаем, мы говорим. У нас нет никаких таких секретных планов. Если у нас начнутся секретные планы, то, соответственно, мы не долго протянем – в зале пообщайтесь. Следующий вопрос.

Задававший Вопрос: То, что власть валяется под ногами и ее нужно брать, это понятно.

Игорь Стрелков: Власть не валяется под ногами.

Задававший Вопрос: Я что хотел еще спросить у вас лично. Объявить борьбу либерализм и всем этим прочим – можем не потянуть, да. Есть смысл поставить перед Комитетом один предметный вопрос, в который упирается все. Вопрос следственному комитету спецслужб – хот посадили, хоп – посадили…. Хоп – сняли. И когда нас увидят, нашу силу, когда мы начнем снимать судей, прокуроров – здесь и прекратиться воровство. Смотрите, Конгресс русских общин ..

Игорь Стрелков: Я все услышал, что вы сказали. Вопрос заключается в том. Что мы как комитет не обладаем никакими властными полномочиями и даже социальным статусом. Если вы заметили _ нас вообще не допускают даже слово сказать – ни на телевидение, ни в одно центральное СМИ, жесткий стоп-лист. О каком вы говорите воздействии на власть, если мы даже не имеем возможности воздействовать на общество, кроме как через интернет? Власть нас в упор не видит и видеть не будет.

Задававший Вопрос: Будет! И будет потому что я не имею полномочий, но я пару следователей убрал, пару прокуроров и судей убрал…не имея никаких полномочий. Но если мы Комитет, мы город почистим, а город с ума сойдет.

Игорь Стрелков: Здесь все карты вам в руки, как говорится…

Аплодисменты и шум в зале: если ты пару судей убрал, щас тебя там встретят))

Вопрос: Вы говорите об объединении политических сил, которые являются носителями самых разных политических взглядов. Как вы себе представляете объединение только на основе патриотизма, желания блага своему Отечеству. Что является благом – определяется политическим взглядами?

Игорь Стрелков: Я еще раз хочу сказать, что в ситуации, в которой мы находимся, все различия между красными, белыми, монархистами, православными, мусульманами и атеистами - они нивелируются по одной простой причине. Если мы потеряем Россию вообще, а угроза такая есть и очень конкретная, не будет реализации ничьих самых лучших идей. Поэтому мы и объединились сейчас. Люди самых разных взглядов. Мы понимаем, что сейчас фактически Россию собираются уничтожить окончательно и бесповоротно, именно для этого мы и объединились. Поэтому, извините, честно вам скажу, я монархист, но я буду лучше плохо жить в красной России, коммунистической, чем я буду хорошо жить, но России не будет. Меня такой исход не устраивает.

Вопрос:[/b] Вопрос к Андрею, организационный. Вы говорили, что будет публиковаться программа. Хотелось бы узнать о сроках опубликования, и каким образом это можно отслеживать. Второй вопрос, Игорь Иванович, к Вам. Перед тем как вы поехали добровольцем в 1992 году в Приднестровье, опыта воинской службы у вас не было. Что бы вы могли рекомендовать людям, которые желают изучить воинское дело настоящим образом, но опыта нет.

Разумовский Андрей: Давайте, я начну. Что касается программ. Согласитесь, когда перед страной, перед обществом стоят беспрецедентные вызовы, взять из головы, написать программу, даже если человек очень профессиональный и обладает значительным интеллектуальным потенциалом, это шаг действительно безответственный. Соответственно. Прежде, чем мы будем что-то писать, мы должны понимать, что у нас есть для этого достаточный интеллектуальный экспертный потенциал. Собиранием этого потенциала мы сейчас и заняты. Я говорил, что мы формируем в рамках Комитета, и такая же работа будет вестись на местах, то есть в регионах, профильные подкомитеты, которые должны объединять в своих рядах экспертов, интеллектуалов, людей. Которые действительно в состоянии, первое – дать объективную оценку тому, что сейчас происходит, артикулировать вызовы и проблемы, которые сейчас стоят. Смотрите, те башни, о которых столько сказано, ни одна из них не рисует объективной картины происходящего. Одна говорит, что все замечательно, другая – что все плохо. Но объективной картины, объективной оценки нет. и мы должны дат объективную оценку, это для начала. Во-вторых, мы должны вырабатывать программу не по своему желанию или своему волюнтаризму, собственному. Извините, мы должны это делать коллегиально, экспертно. И до тех пор, пока мы не соберем соответствующие экспертные группы, и они свою работу не проведут, говорить о качественной интеллектуальной работе нельзя. Почему мы говорим, что сам по себе Комитет – это история ни на один день, ни на месяц. Это история, которая требует созидания, требует времени. Соберите девять женщин, они за месяц не родят ребенка, извините.

Игорь Стрелков: я коротко. Я уже отвечал на вопрос, который до этого был задан. Случайно, не вы его задавали? Просто на одном из форумов мне аналогичный вопрос поступал. Что я отвечу - во-первых, тогда, когда я готовился, не думал заранее, что я пойду в Приднестровье, еще его и не было, в общем-то. Я старался физически заниматься, это очень важно, очень важно, особенно для молодого солдата – быть физически здоровым и выносливым. Необязательно махать руками, метать ножи и все прочее, на самом деле, никогда почти не пригождается. Но надо быть выносливым, уметь пройти хотя бы 20 километров с полной выкладкой – я вот это делал, даже в рамках своего военно-исторического клуба специально подбирал выкладку и проходил, по весу. С этого надо начинать. Ну и взять учебник сержанта и изучить основное – самоокапывание, потому что сейчас, на самом деле, на Донбассе очень большие потери получаются чисто по линии - командиры не могут их заставить, а сами они не считают нужным окапываться, в результате очень много раненых при неожиданных артобстрелах. Учиться надо окапываться. Необходимо начальную медицинскую подготовку – обязательно. Уметь перевязывать ранения огнестрельные – у товарищей и у себя, потому что это часто спасает жизнь просто на уровне – мгновения решают вопрос: ранение в шею и три минуты и человека уже не спасти. А если его быстро перевязать, то через месяц он снова в строю. Такие вещи – необходимость уметь подгонять свое снаряжение, знать свои болячки, уметь под себя подобрать обувь и одежду, которые наиболее удобны. Ну, в конце концов, что еще сказать, остальное –в учебнике сержанта все хорошо расписано, он доступен в интернете. Читайте, учитесь.

Вопрос: Боец народного ополчения Донбасса. Очень много здесь ребят в России, которые, скажем так, с Украины, поехали воевать на Донбасс, но они находятся в России. На птичьих абсолютно правах, ими абсолютно никто не занимается, никакая организация, ни ваше Движение, простите, ни Бородай, системно никто ими не занимается. Это не касается правового даже поля, это каких-то средств требует, а координационного какого-то плана. То есть, ребята предоставлены сами себе, а это все-таки ваш контингент, и я как воевавший под вашим началом, вам верю и доверяю, надеюсь и жду от вас каких-то шагов.

Игорь Стрелков: Понимаете, в чем я могу вас координировать – объяснять вам, что делать надо? В некоторых вопросах я сам не знаю, что делать. Вот честно. Как можно оставить какие-то задачи, к чему-то их призывать, когда ты сам не понимаешь, как будут разворачиваться события. Там, когда я находился на Донбассе, я вас звал и командовал достаточно жестко, заранее даже иногда зная, что будут неудачи, будут потери, но это было необходимо. Я понимал обстановку, и понимал для чего это нужно. Здесь я какие задачи могу вам поставить?
То, что люди хотя бы знали, что о них знают.
Для того, чтобы знали, вам достаточно обратиться в любое подразделение нашего ОД «Новороссия», на сайте есть Михаил Полынков, «Хрусталик», который ведет учет всех ополченцев, которые только к нам обращаются – и те, которые сейчас идут в качестве добровольцев, и те, которые вернулись, и раненых. Этот учет мы ведем. Но больше пока мы не в состоянии что-либо сделать. Ведем наградной отдел, продолжаем выдавать награды тем славянцам, кто не получил их. Награждаем тяжело раненых, стараемся лечить. Через нас все-таки 10 человек в месяц проходит бесплатно, проходят лечение. Стараемся и протезировать. Если лечим бесплатно, то протезирование – это за счет нашего бюджета, естественно. А на большее мы сейчас не способны. Ведь учет – это надо сажать людей – то, что вы говорите- это надо сажать человека, который будет целый день писать, обзванивать, говорить. А он, извините, сам питаться чем будет? Святым духом? А если у него семья или еще что-то? У нас и так несколько человек сидят, которые живут в нашем офисе, потому что им больше некуда идти. На все нужны ресурсы. На все. Я, как военный командир говорю, что на определенный момент я в Донецке больше занимался вопросами тыла, чем военного руководства, не хватало даже времени выехать на фронт, потому что все вопросы нужно было решать со всем – от саперных лопаток до питания. От воды, там где сидели без воды, до покрышек автомобильных. На все нужны ресурсы, поймите. Будут ресурсы, поверьте, займемся.

Разумовский Андрей: я дополню буквально несколько слов. Идеальная иллюстрация того, что называется субъектностью и обретением субъектности. Без возможности влиять на власть, соответственно оказывать всеми имеющимися законными методами на нее воздействия, если угодно давления, эффективно работать любая политическая или общественная организация не в состоянии. На сегодняшний день Комитетом готовится целый ряд обращений, в том числе и законопроектов в органы власти, касающихся легализации, статуса, а также решения целого ряда юридических вопросов в отношении ополченцев. Первая категория ополченцев – это граждане Российской Федерации, которые воевали и нуждаются в дополнительной социальной защите, медицинском обеспечении – вы знаете, что ничего подобного не предусмотрено. Вторая категория граждан – это ополченцы с украинским гражданством, которые здесь находятся, очень часто на птичьих правах, а то и нелегально. Речь идет о легализации их здесь, в самых различных плоскостях. В первую очередь, об упрощённом порядке получения гражданства этой категорией ополченцев. Третья категория ополченцев – это иностранные граждане, которые не являются ни гражданами России, ни Украины, но тем не менее, воевали за ДНР И ЛНР, и они также, на наш взгляд, имеют право на получение того же российского гражданства. И прочие, прочие моменты – мы этими вопросами занимаемся, в том числе и с юридической точки зрения, правовой плоскости. Другое дело, если б уже у Комитета была субъектность как таковая – нам оказывает влияние на власть было бы гораздо проще. Почему и важно заниматься обретением субъектности.

Вопрос: Вопрос о формировании филиалов Комитета. Когда они будут создаваться, приблизительно хотя бы. Как в вашем представлении может выглядеть и чем заниматься?

Игорь Стрелков: У нас они вообще в явочном порядке начали создаваться, везде, где есть актив, где есть единомышленники, уже можно приступать к формированию ячеек, филиалов. Здесь если вы ждете, что приедет Стрелков и привезет четкие указания - барин как барин, приедет, нас рассудит – то этого не будет. У нас организация добровольческая сугубо, волонтерская. Все, что сами сделаете, то и будет. У вас уже в Петербурге основа есть. Больше, собственно, добавить нечего. Ну, просто еще добавлю, вопрос меня восхищает – чем заниматься? Учитывая, чтобы не было одного пустопорожнего трепа, ставятся задачи – тех филиалов, которые уже возникли- на создание собственной экономической и социальной программы в своем регионе. То есть, условно говоря, если мы позиционируем себя как национальная площадка, как попытка создать национальную площадку обмена мнениями, что необходимо делать в разных областях, для того, чтобы выйти из кризиса, а на региональном уровне, тоже самое необходимо делать в филиалах, по каждому конкретному региону. То есть, создать свою картину, свой план выхода из кризиса в конкретном регионе, для подъема экономики, промышленности, социальной сферы. Как одна из задач.

Игорь Стрелков зачитывает вопрос: Ваше отношение к Евгению Федорову и НОДу, объединению с ним?

Игорь Стрелков: Нормальное отношение к Евгению Федорову и НОДу. Здесь уже задавался вопрос – готовы ли вы на союз. Да, готовы с кем угодно, готовы ли они с нами – другой вопрос. На практическом уровне помощи Новороссии мы постоянно работаем с отделением НОДа московским, поскольку они довольно много отправляют грузов, в том числе и через нас, наши возможности. А что касается их позиции – в основе, что Путину надо только помочь, и он сам раскидает свое окружение, мы ее, конечно, не разделяем. Но в остальном я не вижу особых противоречий между программой НОДа и основами программы Комитета. Поэтому вполне лояльное отношение…

Вопрос: Вы говорили о воссоединении земель России, о восстановлении ее суверенитета. Но кого вы видите в качестве государствообразующего народа, с точки зрения того, что вы сказали ранее.

Игорь Стрелков: Вопрос подразумевающий ответ, он риторический– естественно, русский народ является государство образующим и другого варианта здесь быть не может. Это не значит, что другие народы коренные чем-либо хуже или что они должны быть как-то ущемлены, но государствобразующий народ – русский и это должно быть четко отмечено. В том числе, я считаю, и в Конституции, роль русского народа в создании государства. Потому что если государство для кучки олигархов, тогда не важно, кто будет заселять страну. Я считаю, что народ для государства (важен), вернее, государство для народа, а не народ для государства. Видите, заговариваться начал, устал.

Вопрос: Игорь Иванович, ваше отношение к РНЕ и Барашеву. Какова возможность вашего взаимодействия?

Игорь Стрелков: Очень сложный вопрос. Дело в том, что мое отношение к РНЕ обуславливается тем, что РНЕ участвует в защите Новороссии, это значит, что я отношусь к ним достаточно нормально. Тем более что, на разных этапах своей военной карьеры не раз встречал рне-шников в боевых подразделениях и работал с ними. Как лично к Александру Баркашеву – я знаю, что он лично нас тоже всегда поддерживал. Неоднократно я читал его в интернете, и даже какое-то время мельком состоял в личной переписке, очень незначительной, но тем не менее. В целом, как возможный союзник – почему нет?
Я не знаю, он какие-то там заявления сделал. Я к нему отношусь спокойно. Но критически. Он, по-моему, не очень доволен тем, что мы выступаем против Путина. По-моему, из этой серии. Но если он проявит какое-то желание…
Просто понимаете, если мы за каждым будем бегать: а давайте-ка, мы просим – то возникнет большой соблазн у людей, это уже было. А потом же- меня пригласили, так давайте меня выслушивать в первую очередь – вы же меня упрашивали? Мы упрашивать никого не хотим. Мы считаем, что сейчас подняться должны все, и подталкивать людей не надо, люди сами должны созреть для этого.

Вопрос: Скажите пожалуйста, насколько реальной вы считаете угрозу регионального сепаратизма в случае переворота в Москве?

Игорь Стрелков: В национальных республиках считаю очень серьезной, очень серьезной. А насчет вопроса вообще – я много лет занимался профессионально, как сотрудник органов безопасности, именно вопросами регионального сепаратизма в целом ряде республик. А что касается регионального сепаратизма в русских регионах, то при надлежащей политике, они, в общем-то, не будут иметь серьезных последствий. Ну, а если будет общий развал, то это серьезная угроза. Кстати, по этому поводу достаточно интересную аналитическую статью писал Несмиян, если не ошибаюсь. Анатолий, добавите?

Анатолий Несмиян: Ну, в принципе, Россия слишком большая, обширная и, в тоже время, очень неравномерно развитая, она, безусловно имеет региональные трещины по всем направлениям – социальным, экономическим. К этому добавляется еще созданная у нас система регионов-доноров и регионов-реципиентов, то есть, откровенно говоря, все сейчас держится на центральной власти, на этой вертикали управления, и как только произойдет сбой в самом центральном месте системы, то, безусловно, региональные проблемы встанут в полный рост. Скорее всего, именно они и будут основными проблемными точками в России, в случае, если что-то произойдет в Москве и если это что-то пойдет не так, как рассчитывают организаторы возможного переворота в Москве. Эта угроза чрезвычайно серьезна, и, как мне кажется, она наиболее угрожающая для сегодняшнего дня.

Вопрос: У вас недавно была поездка в Екатеринбург. Коротко говоря - Что вы там увидели?

Игорь Стрелков: На самом деле, моя поездка в Екатеринбург была на три четверти паломнической. Я посетил монастыри, я пообщался с духовными лицами. Это заняло девять десятых моего времени. Поэтому вот так могу сказать. А встреча с активом была очень незначительная на этот раз, там есть наш филиал Движения «Новороссия», им предложено также организоваться и создать филиал Комитета 25 января. Больше, пожалуй, добавить ничего не могу. Фактически, изоляция идет постоянно. То есть, на нас опущен стеклянный колпак и на центральном, и на региональном уровне. Допустим. Еще меньше года назад, в Крыму, когда мы говорили с корреспондентом местного крымского канала, о том, что ему три раза звонили из администрации президента, фактически приказывая снять интервью, то есть вообще не приглашать меня на канал. И только мое личное знакомство с ним во время событий крымской весны, позволило человеку удержать свою позицию в этом вопросе – сослался на события той весны и послал куда подальше. К сожалению, далеко не каждый готов это сделать.

Вопрос: Игорь Иванович, в связи с угрозой национального сепаратизма, ваше отношение к будущему возможному территориальному делению России – включающему национальные автономии или по сугубо территориальному признаку.

Игорь Стрелков: Я уже отвечал отдельно на этот вопрос, касательно воссоединения России, Украины и Белоруссии. Я сторонник унитарного государства. Но если вопрос встанет о том, что унитарное государство не привлечет- Удастся сохранить Россию… Если удастся сохранить Россию без этого, то можно. Думаю, что сохранить и автономии, и федеративное устройство. Здесь вопрос, как говорит наш начальник штаба ОД «Новороссия» Сороковой, - вам такси, шашечки или ехать? Нам- ехать. Поэтому надо исходить из реальности, из того, чтобы вместе с водой не выплеснуть и ребенка.

Заключительное слово Игоря Стрелкова:
Как и ожидалось, половина вопросов не связана с Комитетом, к нему не относящаяся. А приехали мы для того, чтобы рассказать о Комитете. Здесь в Петербурге, есть один из членов Комитета, Анатолий Несмиян, Эль Мюрид. Здесь есть инициативная группа, которая будет создавать филиал Комитета. И, думаю, что все, кого интересует наше начинание, кто считают его полезным и необходимым, могут обратиться и задать интересующие вопросы в режиме личного общения. Со своей стороны, я полагаю, что, могу сказать еще раз. Создание третьей, патриотической силы в стране, перезрело. Оно необходимо. Мы готовы взаимодействовать со всеми, кто готов поддержать нас в этом начинании. Спасибо за внимание. Извините, если не смог ответить на какие-то вопросы.

А. Несмиян пишет адрес ЖЖ http://el-murid.livejournal.com

Отдельная благодарность за отекстовку (стенографию) видео Тамаре А. и Ольге Ю..