Полит-Ринг Игорь Стрелков vs Николай Стариков

"Полит-Ринг" Игорь Стрелков против Николая Старикова. Такие разные патриоты. Особенности патриотической "кухни". Дебаты "ЦЕНТРСИЛЫ / СИЛАЦЕНТРА".



Бощенко: Здравствуйте, уважаемые зрители канала «Нейромир-ТВ». Сегодня у нас второй выпуск программы «Полит-Ринг». Программы, в которой сталкиваются разные мнения и взгляды, в жаркой полемике, в которой сплавляются идеи. Напомню, что двадцать пятого декабря Игорь Стрелков вызвал на Полит-Ринг Николая Старикова, и тот этот вызов на следующий день принял.

Итак, сегодня в Полит-Ринге Игорь Стрелков — Николай Стариков, рефери в ринге — я, Игорь Бощенко. Мы постараемся сегодня дать вам представление о противоречиях в патриотическом крыле, о том, чем они отличаются или не отличаются друг от друга, главное, нам понять, где сила: сила в центре или в центре силы.

Моя задача, как рефери, вести этот поединок в конструктивном ключе, но финальными арбитрами выступают наши зрители, и, собственно, кто победил в этой программе, определяете вы, голосуя на нашем сайте.

Итак, прежде чем мы начинаем, мы проведём жеребьёвку, определим, кто первый. Николай, какая...

Стариков: У меня есть предложение: поскольку Игорь Иванович вызвал меня на эти дебаты, я считаю, что первое слово должно быть за Игорем Ивановичем.

Стрелков: Я не против, в принципе.

Бощенко: Тогда пропускаем жеребьёвку и, собственно, приступаем. У нас небольшие изменения: у нас появились вот такие красные кнопки, прежде чем говорить, вы нажимаете кнопку, и говорите.



Бощенко: Итак, тема первого раунда:

Кто будет лидером патриотического майдана?

Стрелков: Ну, в данном случае, я повторяю то, что я сказал в своём вызове. До меня была доведена информация, я думаю, Вы сами знаете, от кого эта информация поступила, и эта информация была подтверждена им, этим человеком дополнительно, в том числе, публично, по поводу того, что Вы в частных беседах в своей партии, в связи со своими соратниками, назвали меня будущим лидером патриотического майдана, антигосударственного. В данном случае, я хотел бы уточнить, было ли такое сказано, ну, естественно, у меня нет в этом, в общем-то, сомнений, но хотелось бы услышать от Вас ответ, говорили ли Вы такое или не говорили, если говорили, то на каком основании Вы сделали данный вывод?

Стариков: Игорь Иванович, мы с вами публичные люди, и первое, что я хотел сказать, что в публичном поле я никогда подобной информации не озвучивал. Это первое. Но я понимаю, откуда дует ветер, и какая сорока принесла Вам на хвосте эту информацию. Я не знаю, что ещё рассказывал Вам наш уважаемый партийный соратник, полномочия которого были приостановлены в связи с провалом партийной работы, но в нашей партии у нас нет какого-либо единоличного начальника, и своё отношение ко многим событиям, людям, потенциальным ситуациям мы вырабатываем в виде дискуссии. И поэтому, я не знаю, что Вам было донесено, но если Вы считаете, так сказать, вполне нормальным говорить о слухах — а это именно слухи, — то для того, чтобы Вы, как офицер, не оказались в сложной ситуации, потому что обсуждение слухов, на мой взгляд, является не самой нужной для публичного человека темой, я готов просто сказать: Игорь Иванович, Вы хотите просто спросить меня, что я думаю о Вас в связи с патриотическим майданом? Так вопрос формулируется?

Стрелков: Ну, раз Вы, соответственно, не подтверждаете данную информацию, то у нас и должно быть обсуждение этого вопроса, насколько понимаю. Тем более, что, в любом случае, нам рано или поздно надо было с вами, как говорится, определиться с позициями, сверить часы, то, да, я хотел бы, конечно, услышать от Вас.

Стариков: Хорошо, Игорь Иванович. В нашей партии периодически проходят заседания руководящего органа, и мы обсуждаем различные варианты, которые могут складываться. Угроза попыток государственного переворота под разным соусом для нас совершенно очевидна. Очевидна с 2011 года и более раннего... Я вообще писал на эту тему очень много. В 2011 году я был одним из тех, кто провёл митинг на поклонной горе, кто стоял у основ антиоранжевого комитета и я считаю, что и мой скромный вклад в то, что в 2011 году украинский сценарий в России не был реализован, в том числе, есть. Сегодня для нас очевидно, что геополитические противники России попытаются взорвать ситуацию в России изнутри. Для них это значительно более дешёвый способ решения всех геополитических проблем разом.

Возможны различные варианты, и на наших партийных заседаниях мы рассматривали различные кандидатуры. Может быть, и Ходорковский, может быть, Навальный. Может быть, ещё... Там много, много различных обсуждений было, я не знаю, сколько Вам пересказали их.

Что касается Вашей фигуры, действительно, мы рассматривали и такой вариант. Но я хочу сказать, что касается Вас, Игорь Иванович Стрелков, есть, на мой взгляд, и коллеги меня не поддержали в этом обсуждении, наиболее вероятный сценарий развития событий: Вы можете возглавить патриотический майдан, но Вас об этом даже не будут спрашивать. Мёртвым. Из Вас сделают знамя. И вероятность этого сценария постоянно увеличивается по мере того — я не знаю, какие люди вокруг Вас группируются, — но если вокруг Вас соберутся люди, которые находятся в очень жёсткой оппозиции к сегодняшней власти: кто-то за грань переходит, кто-то на грани балансирует, кто-то к ней подходит. Мы видим, я не буду называть различные фамилии, Вы знаете лучше меня, что очень много фигур сейчас вокруг Вас, так сказать, трётся. Так вот, если эти фигуры соберутся у Вас, может случится ситуация, когда из Вас сделают сакральную жертву. И дальше, на Вашей могиле, Ваши «соратники» (в кавычках) клянутся в верности бороться с кровавым режимом, который Вас убил. То есть, повторится — не дай Бог! — ситуация с Анной Политковской, когда в день рождения Путина её принесли в жертву для того, чтобы начать раскачивать ситуацию в России. Вот в таком развитии событий, мне представляется, это возможно. Без Вашего согласия Вас могут сделать знаменем того самого патриотического майдана.

Но мне, помимо этого, ещё хотелось бы узнать, что Вы вообще подразумеваете под словом «патриотический майдан», потому что мы можем с Вами говорить о разных вещах.

Стрелков: Ну, хотел бы я сначала прокомментировать ваши слова, значит, в данном вопросе, о том, что из меня можно было сделать знамя патриотического майдана, мёртвого, да, то есть, как бы икону, своего рода. Ну, собственно, говоря, это и было, и была попытка это сделать. Тогда, условно говоря, когда мы были в окружении в Сла́вянске, или в Славя́нске, как у нас произносится, за десять примерно дней до прорыва, который был осуществлён, когда полностью была дана оценка ситуации, что она находится безнадёжной, и что удержать город имеющимися силами не удастся, а если и удастся, то только в полном окружении, в блокаде и в безнадёжной борьбе, на самом деле, когда нам стало ясно, что противник не будет штурмовать город, а будет брать его измором, в том числе, пользуясь своим колоссальнейшим, абсолютным превосходством в артиллерии, и просто спровоцирует потом прорыв через минные поля, через колючую проволоку, из Славянска были отозваны все журналисты российских телеканалов, все сотрудники прессы российской, остались только стрингеры Лайфньюз, ребята храбрые, которые не получали зарплату. Все со мной попрощались как уже с мёртвым человеком, и тем не менее, от руководства Донецкой Народной Республики я получил категорический приказ удерживать Славянск до последней возможности. Все мои возражения насчёт того, что это удержание не имеет никакого смысла, что в Славянске погибнет большая часть вооружённых и опытных защитников Донецкой Народной Республики, все эти были отметены в полном смысле.

В это же время здесь, в России, началась масштабная (она уже была, но она просто приобрела какие-то гротескные формы, на мой взгляд) кампания по надуванию меня в качестве воздушного шара, супер-героя, который, там, одной рукой махнул — улица среди врагов, другой махнул — переулочек, вот, который сбивает вертолёты одним плевком, условно говоря, да? И эта кампания приобрела просто, действительно, гротескный характер. Вот, я её, впоследстии уже, тщательно оценивая ситуацию (я не знал просто, там у меня не было доступа к российским СМИ практически, я не видел этого) оценил именно как то, что из меня начали делать мёртвого героя, действительно, символ. То есть, после падения Славянска, а оно было бы практически неизбежным в той ситуации, сколько мы бы продержались там — неделю, две, три, — я не знаю, но у нас было крайне мало артиллерийских боеприпасов, на один день боя, максимум, мало стрелковых боеприпасов, и продовольствия ровно на две недели. С учетом оставшихся сорока тысяч населения города, то есть, там можно считать, что и этого бы не было, потому что мы, естественно, стали бы делиться с населением продуктами. И в этом отношении, конечно, был бы возможен вариант, более чем возможен, он просто нарисовывался.

Славянск падает, Донецк некому оборонять, а оборонять Донецк было некому на тот момент, там были подразделения, которые абсолютно не были боеспособны, это я Вам говорю как человек, который потом организовывал оборону Донецка. Более того, они не готовились к обороне города. Гибнет Новороссия, и вот, действительно, тогда можно было бы меня, в качестве мёртвого героя там, портрет с траурной ленточкой выносить на площадь.

Я знаю человека, который реально отвечает за всё это, я его много раз называл, который спланировал этот замечательный сценарий, который потом послал в Донецк, когда мы разрушили эти сценарии, послал в Донецк господина Кургиняна, который обвинил меня в сдаче Славянска, обвинил меня в том, что я предатель. Вот. Этот человек Вам очень хорошо известен, это Владислав Юрьевич Сурков. Он автор этого плана. Да, он именно лепил из меня мёртвого лидера московского патриотического майдана. На гребне волны, на гребне патриотической волны такое масштабное предательство и хорошо знакомый Вам, как историку, сценарий 1905 года и февраля семнадцатого года. Поражение позорное, гибель героя, или героев, там, и дальше, как Вам известно, Путин слил, и, действительно, мог быть патриотический майдан.

Стариков: Игорь Иванович, я очень рад, что Вы абсолютно трезво оцениваете то, что было, когда Вы были министром обороны Донецкой республики. Но, на мой взгляд, подобная ситуация своей остроты не потеряла. И уже по тому, что некоторые деятели попытались Вам что-то нашептать, то, что никогда не говорилось в публичном поле, я могу пояснить, почему, — это уже говорит о том, что из Вас и сегодня пытаются определённую фигуру лепить и двигать Вас в определённом направлении. То есть, эта опасность никуда не исчезла. Была ситуация с митингами 4 ноября, когда Вас чуть не втянули или даже втянули в то, чтобы сделать определённого рода заявления, и вы потом выглядели бы не очень хорошо, потому что на тот митинг, на который Вы почти призвали, или призвали, я просто не следил за этим, там оказались, так сказать, ультранационалистические силы, которые во многом сегодня, как это ни прискорбно нам с Вами, как патриотам России, воюют в батальоне «Азов», по другую сторону, так сказать, баррикад Русского Мира, — всё это есть. Но мне кажется, что мы с Вами должны использовать сегодняшний эфир просто для того, чтобы меньше обсуждать наши персоны, а больше обсуждать сложившуюся ситуацию. Это первое. Я надеюсь, что я дал исчерпывающий ответ на те измышления, которые Вам пытаются, так сказать, некоторые люди говорить, и я очень рад, что Вы эту ситуацию оцениваете вполне трезво. Но мне хотелось бы ещё раз повторить свой вопрос: что такое патриотический майдан с Вашей точки зрения? С моей точки зрения, это ситуация, которая звучит очень странно, это примерно, как «человеколюбивый киллер». То есть, либо ты киллер, либо ты человеколюбивый. Не может патриот участвовать в государственном перевороте по свержению конституционного строя в своей стране, тем более, на фоне того, что происходит рядом на Украине, когда мы видим, к каким последствиям это приводит. Поэтому всё-таки вот для того, чтобы мы поставили точку в этом стартовом вопросе сегодняшней беседы, хотелось бы спросить: что такое патриотический майдан с Вашей точки зрения?

Стрелков: Патриотический майдан с моей точки зрения, поскольку, как он сейчас звучит, — это группа, скажем так, нацистов практически, то же самое, это аналог той группы, которая действовала в Киеве на улице Грушевского отдельно от общего майдана, и которая, собственно говоря, вела конкретные силовые действия, которая была застрельщиком во всех столкновениях, в том числе, нападениях на сотрудников правоохранительных органов, которая являлась детонатором последующих событий. Ну может быть, не детонатором, а... (мы это, я думаю, обсудим ещё дальше) наиболее ярким отвлекающим моментом от реального переворота, который происходил. Вот это и есть то, что я называю патриотическим майданом. Отдельная совершенно структура, созданная из нацистов, крайних националистов и обманутых людей, которые вовлечены во всё это дело. Под лозунгами: «за Родину», «за спасение русской нации», «за спасение государства» от пособников, скажем так, запада. Вот так я вижу патриотический майдан.

Стариков: Я хочу сказать, что в наших внутрипартийных дискуссиях, ну, собственно говоря, ну, чтобы уж совсем поставить финальную точку в этом вопросе, я хочу сказать, что мы определились с тем, что мы готовы помогать, поддерживать ту гуманитарную деятельность, которую ведёт организация «Новороссия», но для нас совершенно очевидно, что даже вне зависимости от Вашего желания, хотите Вы этого или нет, «Новороссия» будет вовлечена во внутриполитическую деятельность, в любом варианте. И поскольку до сих пор те политические заявления, которые Вы делали, несмотря на то, что Вы многократно говорили, что Вы вроде в политику не собираетесь, они были, ну, так сказать, противоречивыми, мы на основе имеющейся информации не смогли сформулировать своего политического отношения к движению «Новороссия», к Вам, как именно политической фигуре. Как к герою войны, как к человеку, который отстаивал Славянск, — уважение и почёт, здесь всё понятно, а вот как к политическому лидеру вопросы остаются. Я надеюсь, что в рамках нашей сегодняшней беседы мы, собственно говоря, и проясним политические позиции так, чтобы не только я, но и мои партийные коллеги, соратники, смогли сформулировать своё политическое отношение к Вам и к движению «Новороссия».

Стрелков: Ну, со своей стороны, я могу сказать следующее, что я тоже хочу понять, что из себя представляет возглавляемая Вами партия и Ваша позиция в случае событий, которые могут выйти за рамки правового поля. Я согласен с Вами, что вне политики в нынешней ситуации ни одна общественная структура, которая граничит, скажем так, с политикой, остаться не может. Но вместе с тем, если воспринимать политику как борьбу за власть, именно как борьбу за власть, то именно такой политикой я не собирался заниматься, и не собираюсь. И, естественно, что как патриот, а я себя, действительно считаю патриотом, и считаю, что это доказал неоднократно, и как человек,неравнодушный к судьбе страны и народа, я, естественно, не могу быть в стороне, и, естественно, оставшись, как Вы меня назвали, героем, Вы забыли ещё добавить: опальный герой, потому что государственные органы власти относятся ко мне непонятно как, то есть, то ли я преступник, то ли я герой, что со мной делать, непонятно. Если Пётр Алексеевич Порошенко — партнёр, то я — преступник, и меня надо отправить на международный суд.

Стариков: Ну, собственно говоря, Игорь Иванович, есть отношение государственной власти, которое, Вы говорите, правда, мне оно не очень понятно, потому что, я так посмотрел уголовный кодекс Российской Федерации, там, в принципе, есть статьи, которые и Вам, и другим участникам ополчения вполне могут быть на территории Российской Федерации вменены: это участие в незаконных вооружённых формированиях. Но мне до сих пор неизвестно о возбуждении какого-либо уголовного дела на территории Российской Федерации против хоть одного человека, который в той или иной форме поддерживал Новороссию, словом ли, делом, оружием, и так далее. Так что я думаю, здесь мы можем уже говорить о том, что Российское государство никоим образом не мешает оказывать помощь Новороссии, а на мой взгляд, так и оказывает действенную помощь в решении тех проблем, которые там существуют. Но я думаю, что мы с вами в других раундах, собственно говоря, здесь наши часы сверим.

Но говоря о патриотическом майдане, я хотел сказать, что на мой взгляд, конечно же, ни один патриот ни в одном майдане в России не может участвовать, во-первых, потому что он патриот, а во-вторых, потому что майдан.

(Бощенко объявил об окончании первого раунда и рекламной паузе)




Бощенко: Итак, уважаемые друзья, мы начинаем второй раунд нашего поединка, и тема второго раунда:

Украина: военный тупик или мирное решение?

В этом раунде, который был предложен «Партией Великое Отечество» мы попробуем ответить на эти вопросы. Прошлый раунд закончил Николай, соответственно, начинает (Стрелков: — Опять я). Итак, прошу.

Стрелков: Никакого мирного решения на Украине на данный момент не существует, по одной простой причине. Мы пытаемся, мы — я подразумеваю Россию, и подразумеваю союзные, естественно, Донецкую и Луганскую народные республики, — примириться с противником на более или менее удовлетворяющих нас условиях и, скажем, Новороссию они совершенно не удовлетворяют, но, тем не менее, ради мира руководство обеих республик готово попытаться, по крайней мере, заключить соглашение на условиях автономии в составе Украины. Хотя это не поддерживает ни население, ни, тем более, те люди, которые сражаются за эти республики, ополчение. Тем не менее, со стороны Украины никакого встречного движения нет. Под прикрытием перемирия украинская армия подготовилась к войне, переформировала армию, создала новые боеспособные подразделения, и как только она сочла себя минимально готовой к этому, вернее, её сочли готовой к этому заокеанские хозяева, армия эта пошла в бой. Начала снова террористические обстрелы, которые по своему масштабу, поверьте, я знаю, о чём говорю, превзошли масштабы тех обстрелов, которые были в августе месяце, в июле-августе месяце. То есть, террор со стороны украинской только нарастает, Украина будет воевать, и перед Россией и Новороссией стоит вопрос: как обеспечить в данном случае военную победу, потому что в противном случае только один выход: полная и безоговорочная капитуляция.

Стариков: Сегодняшняя ситуация на Донбассе характеризуется тем, что, нравится нам это или не нравится, у этой проблемы нет ни военного, ни политического решения. Политического решения нет, потому что за спиной абсолютно несамостоятельного Киева стоят США, которым нужна война рядом с границами России. Поэтому политическое решение невозможно до тех пор, пока не будет нанесено серьёзное поражение агрессору. Но проблема заключается в том, что целиком проблему на Донбассе невозможно решить и военным путём. Вот эта проблема сегодня является ключевой.

Когда Советский Союз освобождал Украину, советская армия была для, наверное, восьмидесяти, может быть, девяноста процентов и территории Украины, и жителей Украины, армией освободительной. Её встречали, власть на местах восстанавливалась очень быстро, потому что существовала до того, как эта власть была уничтожена нацистами, и только на западных областях Украины оказывалось какое-то сопротивление: население поддерживало партизан, но поддерживало их так, что до середины пятидесятых годов там велась партизанская подрывная деятельность.

Сегодня нельзя недооценивать два десятилетия постсоветской, и ещё доброе десятилетие советской жизни, когда из украинцев делали абсолютно антирусскую нацию. Вот эта пропаганда сегодня привела к тому, что огромное количество жителей Украины, сложно оценить, сколько, но значительное, воспринимает Россию как врага, не хочет считать себя русскими и стало считать себя украинцами. Хотя в этом смысле — я ваше высказывание слышал — я согласен, что Украина и Россия — это единое целое, это один народ, это даже не ветви различных народов, это один народ.

Так вот сегодняшняя ситуация такова, что силами ополчения разгромить украинскую армию и полностью освободить Украину невозможно. Сколько была численность ополчения, когда вы им командовали?

Стрелков: Численность ополчения, когда я им командовал, была около десяти тысяч человек в обеих республиках, причем 60-70 процентов — это была Донецкая, конечно, республика, я понимаю, о чём вы говорите, продолжайте.

Стариков: Возникает вопрос: десять тысяч человек. Говорят, нужно было брать Мариуполь. Но в Мариуполе, во-первых, нужно было штурмовать этот город с применением артиллерии, то есть, делать практически то же самое, что сегодня украинская армия делает по отношению к Донецку. Это для нас неприемлемо. Это невозможно.

Стрелков: Вы позволите, просто Вы мне задали вопрос. Позвольте Вам задать встречный вопрос сразу: а Вы, вообще, обладаете данными о том, что было в Мариуполе, что было под Мариуполем, там, военными данными? То есть, Вы получаете информацию откуда, о том, что надо было штурмовать там, кем, как?

Стариков: Игорь Иванович, в отличие от Вас я не являюсь профессиональным военным. Я занимаюсь политикой, и поэтому оцениваю политические перспективы военных решений. Это очень серьёзная вещь.

Стрелков: Прокомментирую. А почему Вы тогда говорите, что надо было штурмовать Мариуполь с применением артиллерии? В данном случае, я говорю о том, что у меня совершенно другие данные насчет Мариуполя, что его надо было штурмовать. Мариуполь был практически оставлен украинской армией. В течение двух суток там находились только разрозненные, полностью деморализованные подразделения национальной гвардии, очень немногочисленные. Мариуполь был практически отрезан от остальной части Украины, дорога на Бердянск была перерезана диверсионно-разведывательными группами ополчения.

Стариков: Игорь Иванович, Вы мне просто не дали закончить мысль. Даже если не нужно было штурмовать Мариуполь с применением артиллерии, что привело бы к гибели мирного населения, и изменения его отношения к происходящим событиям на Донбассе, то хочется спросить, вы действительно считаете, что десять тысяч человек могут освободить всю Украину? Наверное, Вам, как военному, не нужно объяснять, что в городах, где есть враждебное население, где будут бродить остатки разбитой национальной гвардии, частей ВСУ, нужно оставлять гарнизоны. Вы как собирались это сделать? Вы где собирались с десятью тысячами остановиться? По Карпаты дойти с десятью тысячами? Вы серьёзно думаете, что сорокамиллионную страну могут освободить десять тысяч человек?

Вы прекрасно знаете историю. Я Вам напомню пример. Когда армия Юденича шла на Петроград, её численность была немногим больше, чем численность ополчения. Чем всё это закончилось, не надо рассказывать. Катастрофой.

Стрелков: Вы исходите изначально из неверного принципа. И я считаю, что Вы здесь просто откровенно передёргиваете, по одной простой причине: в мае-июне, если бы было достаточное количество вооружения и боеприпасов, численность ополчения уже превысила бы десять тысяч человек. В одной только Донецкой республике к концу мая в ополчение записалось двадцать восемь тысяч боеспособных мужчин. Оружия катастрофически не хватало, потому что к концу мая все силы Донецкой народной республики составляли чуть больше тысячи бойцов, реальных бойцов, к концу июня их было там уже три-четыре тысячи, к концу июля — около пяти. Рост шёл не оттого, что люди, как говорится, с оружием приходили, а оттого, что просто не было оружия, по мере того, как оно поступало, люди вставали в строй. Не было возможности физической отправить на фронт больше этих десяти тысяч человек. Если бы такая возможность была, то в Донецкой и Луганской республиках была бы проведена мобилизация. Я уверен, что удалось бы поставить в строй только добровольцев около тридцати тысяч и ещё значительное количество людей, которых можно бы было призвать на службу []. Именно из-за отсутствия возможности к мобилизации у нас была такая очень незначительная численность.

А теперь второй вопрос. Вы говорите об Украине, как о целостном государстве, где живут одни украинцы. Смею Вас (Вам?) заметить (заверить?), на Украине, большая часть которой и так говорит на русском языке, есть очень большое количество людей — миллионы, много миллионов людей, которые считают себя русскими. Они не украинцы. И на тот момент, на начало лета, на середину лета, подавляющее количество этих людей встретило бы (компактно проживающих, причём отмечу), встретило бы российскую армию, как освободителей. Более того, украинская армия на тот момент была полностью деморализована и готова была просто сдаваться, так как она сдавалась в Крыму. Поэтому говорить о том, что с десятью тысячами можно было идти на Карпаты, ну, теоретически — да, по одной простой причине, потому что впереди ополчение ждали города, ждали, русские города: Николаев, Херсон, Мелитополь, Одесса, которые дали бы пополнения достаточно много. Я уже не говорю о том, что сам Мариуполь при надлежащем его использовании, его людских ресурсов, и при наличии оружия дал бы ещё тысяч десять — пятнадцать человек, особенно после нацистской оккупации. Поэтому, когда Вы говорите о том, что... Да, можно было победить, можно было наступать дальше, и можно было остановиться ну никак не на территории, которая позволяет простреливать всю территорию Новороссии, практически до последнего участка, на полную глубину, на всю глубину фронта.

Поэтому можно было идти, и нужно было идти. И остановилось ополчение только по одной простой причине, будем прямо говорить: по команде из Москвы ополчение остановилось и не продолжило своего наступления. Москва поставила тех людей во главе республик, которые подчинились данному приказу.

Наступление было остановлено в тот момент, когда украинская армия разбегалась с фронта, когда бросая вооружение, они готовы были идти на Киев и свергать вот эту свою власть, которая, по их мнению, их предала.

Стариков: Игорь Иванович, очень интересно слышать, каким образом вы говорите о боевых действиях. Вы, безусловно, разбираетесь в них на порядок лучше, на несколько порядков, чем я. Но когда офицер говорит категориями «может быть», «было бы»... Вы говорите о ситуации с начала мая, когда украинская сторона была, возможно, деморализована; потом Вы сразу переходите к ситуации июля; говорите о том, что надо было комплектовать армию, но не было вооружения. С кем бы Вы подошли в реальной ситуации августа к Мариуполю, если Вы только что сказали, что у Вас было десять тысяч человек, и не было оружия для того, чтобы вооружить остальных. Это первое.

Второе. До сих пор в Донецкой и Луганской республике не сделаны две вещи. Нет объединения. Мы с Вами говорим о Новороссии, это понятие географическое и, сегодня, — политическое. На самом деле, как государственного или квази-государственного образования «Новороссия» не существует. Есть ДНР и ЛНР, которые за полгода своего существования, даже больше, так и не удосужились объединиться. Нет единого военного командования до сих пор, и мы видим ситуацию очень странную, когда под Донецком, в аэропорту, начинаются бои и обстрелы, а ЛНР в этот момент, на Крещение, заключает договор о перемирии и приостановке боевых действий. Это как? Дать противнику возможность перебрасывать с одного фронта на другой?

Надо исходить из реалий, из того, что было на самом деле. В августе ополчения было десять тысяч человек, по вашим словам. Но только что, говоря, Вы сказали о российских войсках. То есть, Вы определитесь, это было ополчение, или Вы говорите о каких-то не существующих на Украине российских войсках? Лично я являюсь категорическим противником ввода российских войск на Украину. На Украине нет, не было и не должно быть никаких украинских [видимо, российских, по Фрейду] войск. На Украине идёт гражданская война между украинцами, прекрасно говорящими по-русски, и украинцами, прекрасно говорящими по-русски, которые иногда говорят по-украински. К сожалению, и «Правый сектор», и все националистические батальоны не украиноязычные, посмотрите: они все говорят по-русски, на камеру даже иногда не удосуживаются переходить на родную мову.

Стрелков: Вы конкретно уходите от обсуждения основного вопроса, который поставлен. И мы начали данную тему обсуждения с чего? Мы начали с того, что будет решаться на Украине, каким образом это будет решаться. Вы утверждаете, что военного решения нет, а я утверждаю, что нет мирного решения. Хотим мы этого или не хотим. Вы приводите аргументы, которые вполне, в принципе, должны восприниматься, которые действительно имеют значение. Действительно, малая численность ополчения, хотя единое командование, поверьте, существует. То, что республики не объединились — это дела московских политтехнологов, в том числе, самого главного, опять же, упоминаемого Владислава Юрьевича. Именно он не дал республикам объединиться, именно он поставил на каждую из них отдельных президентов, которые, как говорится, там и рулят.

А что касается основной темы, повторяю: у нас нет другого варианта. Либо мы должны сдать Новороссию Украине, что будет не только позором, что будет воспринято как военное поражение России, прежде всего, той же Украиной, с последующим переходом на Крым — либо нам каким-то образом придётся воевать. Нам придётся уничтожать фашистскую власть в Киеве, которая полностью подконтрольна Соединённым Штатам и западному блоку. Без этого никакое мирное урегулирование невозможно. Потому что для того, чтобы было перемирие, должны быть две стороны, которые в этом заинтересованы. Киев в этом не заинтересован совсем, от слова совсем.

Стариков: Я абсолютно не ухожу от обсуждения вопроса, я думаю, что вопрос настолько важный, что он пройдёт стержнем через всё наше сегодняшнее обсуждение, уважаемый рефери, наверное, не будет возражать, если мы и в следующем раунде продолжим его обсуждать, это крайне важный вопрос.

Но, Игорь Иванович, хронология событий такова: Вы были руководителем армии Донецкой республики, после чего Вы ушли со своего поста. И каждый раз, когда речь заходит об этом, Вы произносите фамилию Суркова. Лично я Суркова никогда не видел и не слышал, и у меня такое впечатление, что в некоторых патриотических кругах из него сделали какое-то божество. Всё, что ни происходит, всё происходит по воле Суркова. Он Вам лично говорил? Вы лично держали свечку, стояли, когда он мешал объединяться ДНР и ЛНР, и ещё совершал какието неблаговидные, с вашей точки зрения, поступки, или это точно такая же информация, как по поводу того, что я Вас называл лидером патриотического майдана, когда кто-то пришёл, что-то Вам нашептал на ухо? Это первое.

Второе. Ситуация сегодняшнего отношения к Вам во многом базируется на том, что из того, что Вы сегодня говорите (Вы даже сегодня в беседе произнесли «Российские войска»), Вы, Игорь Иванович, (произнесли, потом увидите запись, когда Вы рассказывали о Мариуполе, Вы сказали, что российские войска подошли к Мариуполю), так вот, Игорь Иванович, Ваши действия, может быть, искренние, патриотические, составляли огромную угрозу втягивания России в войну в качестве одной из сторон конфликта. Вот о чём идёт речь.

И дальше хронология следующая. Вы уходите с поста руководителя армии Донецкой Народной республики, но при этом Вы почему-то не остаётесь там. Мне кажется, что как офицер Вы могли, уйдя с поста руководителя армии, остаться руководить подразделением, взводом. Как Вы могли оставить своих людей? Это первое. А второе, что мне хотелось бы сказать. В итоге, как только Вы ушли, через две недели противную сторону постигло очень сильное поражение. Получается странная ситуация. То есть, ополчение, почему-то, с Вашим уходом завоевало значительно лучше и активнее. То есть, появилась какая-то дополнительная поддержка, дополнительный стимул. Вы говорите, что никто не помогал. Так получается, что, по Вашим словам, Вас просят уйти, и только после этого помогают? То есть, Донбасс без Стрелкова нужен, а Донбасс со Стрелковым не нужен? Не кажется Вам, что это немножечко, ну, нескромно, что ли? Что это есть действительно то самое возвеличивание Вас, как персоны? То есть, с Вами Донбасс не нужен, а без Вас Донбасс нужен?

Так вот, я хочу сказать, что Россия не допустит и не может допустить поражения Новороссии.

Стрелков: Замечательно. Ну, Николай, я хотел Вас спросить, Вы в армии, вообще, служили когда-нибудь? Я не прочёл в Вашей биографии, может быть, я что-то упустил. Я всё-таки послужил и в вооружённых силах, причём неоднократно, во время Первой Чеченской войны был по контракту, после этого я шестнадцать лет прослужил в спецслужбах. Поэтому когда я оперирую какими-либо фактами, они часто, действительно, называются оперативной информацией, которая часто не подтверждена ни буквально, не поставлена подпись, не стоит печать. Но я оперирую этими фактами. В остальном, я не буду комментировать то, что вы сказали. Это стыдно просто.

(Бощенко: объявил окончание второго раунда и рекламную паузу)




Бощенко: Итак, друзья, мы продолжаем наш полит-ринг. Третий раунд мы начнём с вопроса:

Какова роль Украины в противостоянии между мировыми центрами силы, и какими должны быть в этой ситуации действия России? Всётаки мы должны примкнуть к центру силы или сами стать центром силы?

Итак, предыдущий раунд закончил Игорь Стрелков, этот начинает Николай Стариков.

Стариков: Сегодня Украина стала мячом, которым играют в серьёзной геополитической схватке. Американцы начали там войну, осуществили государственный переворот, чтобы втянуть Россию в войну с Украиной. И именно это мы и наблюдали, начиная с государственного переворота, и фактически наблюдаем по сегодняшний день. Именно поэтому они обстреливают кварталы и убивают людей, именно поэтому провоцируют Россию. То есть, вся политика украинских марионеток американских на Донбассе преследует одну цель: втянуть Россию в войну. Россия в войну не втянулась. Они пытаются что-то переиграть на ходу, но это самый главный тезис, который мы с Вами должны понять: им нужно, чтобы мы вошли в конфликт. Аналогия следующая: тридцать шестой год, война в Испании. Помогали мы Испании? Помогали. Были добровольцы в Испании? Были. Испании продавали военные грузы. Потом Сталин вывез оттуда золотой запас. Но Советский Союз формально не участвовал в войне, хотя было очевидно, что война с фашизмом, скорей всего, обязательно будет. Всячески оттягивали войну, потому что главное — не понимание того, что, будет война или нет, а как она случится, в какой конфигурации, кто будет нашим союзником, как это будет. Если бы товарищ Сталин не был дальновидным политиком, то двадцать второго июня он бы напал на Германию, Лендлиз бы пошёл в сторону Гитлера, и США с Великобританией перешли бы на сторону нацистов, закончив одни мирным договором, а другие, так сказать, и не вступив с ними в клинч. Вот что сегодня пытаются сделать на Украине. Но я хотел бы поговорить даже сейчас не совсем об этом, а, как вы справедливо сказали, продолжить выяснение позиций.

Я внимательно изучал Ваши высказывания, и у меня, честно говоря, не сложилось полного впечатления, что же такое Вы ожидали на Донбассе, после того, как пришли туда со своим отрядом.

Вот, пожалуйста, пятое ноября: «Приходя со своим отрядом в Славянск («Эхо Москвы»), я рассчитывал на совершенно другое. Шестое ноября, радиостанция «Говорит Москва»: «В Крыму всё сделали Зелёные человечки. Местные жители были, если так можно выразиться, на подтанцовках».

Я смотрел предыдущий полит-ринг с Мироновым, там Вы сказали, что на самом деле всё сделал народ Крыма, и народ Крыма выбрал воссоединение с Россией — с этим тезисом я полностью согласен.

Дальше Вы 11 ноября в интервью «Свободной прессе» говорите: «Россия отказалась поддержать по крымскому образцу». Хотелось бы спросить, а что такое «крымский образец»? На что Вы рассчитывали, когда Вы пришли со своим отрядом на Донбасс?

Стрелков: Мы с Вами, по-моему, обсуждаем немножко другой вопрос вопрос, если я не ошибаюсь, да? Поэтому отвечать на Ваши вопросы я буду в рамках, всё-таки, предмета беседы. Вопрос у нас звучит так: (к Бощенко:) Как у нас звучит вопрос?

Бощенко: Какова роль Украины в противостоянии между мировыми центрами силы?

Стрелков: Я с Вами абсолютно согласен, с тем, что Украину используют Соединённые Штаты Америки, об этом я уже говорил. Но используют не как меч, меч — это многоразовый инструмент, используют, как презерватив, будем прямо говорить. Одноразовый. Соединённым штатам глубоко наплевать, что будет с Украиной, после того, как она будет использована. Соединённые Штаты устраивает любая конфигурация, которая сложится. Её устраивает и война, условно говоря, Соединённые Штаты устраивает всё, кроме мира. И они, естественно, так или иначе, своего добьются. То есть, у нас стоит вопрос не между мирным урегулированием и войной, у нас стоит вопрос между победой в войне или поражением. Другого варианта уже нет, его, собственно, никогда не было с того момента, как Россия присоединила Крым, воссоединилась с Крымом.

Поэтому говорить о том, что Россия втянута, не втянута в войну, — она будет втянута в войну. Ваш аргумент по поводу Испании, он, конечно, имеет значение, я признаю, что это хорошая аналогия. Это хорошая аналогия, вопрос заключался только в том, что поражение в Испании — оно, действительно, было поражением испанского народа, испанского правительства, демократического, от националистов Франко, которым помогали нацисты Германии и фашисты Италии. Но поражение в Новороссии, которое будет неизбежно в случае, если Россия не окажет масштабную военную прямую поддержку, оно будет также чревато для российской государственности, как и поражение в Первой Мировой войне. И оно будет сопровождаться, естественно, мощнейшим финансовым давлением, экономическим давлением, и действиями пятой колонны. Но, думаю, мы об этом ещё поговорим дальше.

То есть, проблема заключается только в том, что, когда Россия вступит в войну, или когда она капитулирует. Другого варианта нет. Россия могла вступить в войну в начале лета, взять под защиту образовавшиеся республики, свергнуть хунту в Киеве, тем более, что тогда её мало кто поддерживал. Россия этого не сделала. В том числе, не знаю, внимали ли они Вашим призывам — вряд ли, конечно, — наши власти, но, тем не менее, Вы это активно поддержали. Это можно было сделать легко и бескровно, почти бескровно, с небольшими потерями. Теперь этот вариант невозможен. Война, тем не менее, продолжается, льётся кровь, её льётся всё больше и больше, хунта становится всё сильнее.

В мае месяце хунта, выборы Порошенко, незаконно проведённые, были признаны Россией, он стал партнёром. Была сделана ставка на мирное урегулирование. Мирного урегулирования нет до сих пор, и не предвидится. Повторяю: противник с каждым месяцем становится всё сильнее, всё наглее, выдвигает всё новые требования. Они собираются нанести Новороссии военное поражение, а поражение военное Новороссии — это мощнейшее, тяжелейшее военно-политическое поражение России.

Поэтому война, хотим мы, или не хотим, уже идёт, война русского народа против фашистов, в данном случае, не государства Российской Федерации, а война русского народа против фашистов, и это не Испания. Аналогия близка, но не корректна.

Стариков: Ну, я хотел сказать, что Вы меня неправильно услышали, я говорил мяч, а не меч. Я имею в виду, что Украина — абсолютно не самостоятельный предмет, который американцы пинают туда-сюда. Это первое. Что касается аналогий, давайте их продолжим.

Вы, как человек, симпатизирующий белому движению, прекрасно понимаете, из какой катастрофы выросло это белое дело. Это Первая Мировая война, в которую нас втянули, и когда многие патриоты, которые потом отправились на фронты гражданской войны, с всеми её ужасами и гибелью десятков миллионов людей, говорили Николаю Второму, что нужно защитить братьев-сербов. Нужно защитить? Конечно, нужно. Вопрос в способе защиты, времени защиты, и как это выглядит. Вот сегодня точно так же, вольно или невольно, многие патриотические круги готовы втянуть Россию в войну, результатом которой может стать гибель России. А Россия сегодня, как государство, единственная сила, которая сохраняет уникальную русскую цивилизацию. Если погибнет Россия, не останется русских ни на Донбассе, ни в Узбекистане — нигде не останется русского духу, он будет выметен. Сегодня только русское государство, Россия держит последний оплот Русского Мира. Поэтому к России мы должны относиться крайне бережно и аккуратно, и вот так огульно втягивать в войну «можно было — не можно», я считаю, что это абсолютно безответственная политика. Но несмотря на то, что Вы не хотите отвечать на вопрос, как, и куда, и какие высказывания у Вас были по поводу крымского сценария, я хотел бы сказать, тем не менее, следующее.

Почему получилось в Крыму? Потому что в Крыму были три составные части того, что получилось. Это первое: народ Крыма единодушно поддержал воссоединение, вышел на улицы. Правоохранительные органы Крыма полностью поддержали. И самое главное: в Крыму была законная легитимная власть, которая встала на сторону народа. Вот только все эти три фактора, объединённые смогли привести к тому, что Россия проявила политическую волю со стороны своего руководства, и «зелёные человечки» там появились на улицах.

Стрелков: Николай, Вы в Крыму-то когда были?

Стариков: Я там был 16 марта на референдуме.

Стрелков: А я был в Крыму с 21 февраля. И, знаете, то, что Вы мне рассказываете, вот просто абсолютная чушь. О каких правоохранительных органах, которые перешли на сторону населения, Вы вообще говорите? На сторону населения, населения, я подчёркиваю, не органов власти, перешёл только «Беркут». Остальные органы МВД находились под властью Киева, и выполняли приказы Киева, я это видел своими глазами. Да, выполняли неохотно. Да, выполняли спустя рукава. Да, где-то там симулировали болезни, и просто саботировали выполнение. Но они продолжали подчиняться Киеву, и не выполняли указания, которые им давала новая власть. Далее. Я не увидел, к сожалению, никакой поддержки органов государственной власти в Симферополе, где я конкретно находился. Не увидел. Не было её. Депутатов собирали ополченцы, чтобы загнать их в зал, чтобы они приняли, что уж там говорить. Да, я был одним из командиров этих ополченцев. Я это всё видел изнутри собственными глазами. То есть, две ваши составляющие, они просто уже не работают. Я уж про армию вообще не говорю про украинскую. Силовики основные кто, армия? Армия как подчинялась Киеву, так и продолжала подчиняться. Тоже очень неохотно, тоже саботировала, тоже были у неё разные волнения, я там вёл переговоры лично со штабом флота Черноморского, я их начинал. Но подчинялась. И более того, большая часть подразделений в итоге осталась верна Киеву и вышла с территории Крыма.

Стариков: Парламент Крыма, тем не менее, собрался, принял решение, и Аксёнов стал руководителем. Точно такое же решение было принято в Севастополе. Вопрос: если Вы посодействовали принятию этих решений и в Крыму, и в Севастополе, почему мы не сделали то же самое на Донбассе? Почему Совет Донецкой или Луганской области не собрался и не выбрал своего руководителя? Легитимный Совет, полностью, все депутаты? Почему этого не получилось?

Стрелков: Потому что на окраине Симферополя и непосредственно в самом Севастополе были российские военные, и была надежда, что они поддержат. И они поддержали. В Донецке и Луганске, если бы стояли БТР-ы морской пехоты российской, поверьте, было бы всё то же самое. Всё то же самое. Более того, я подчеркну ещё, что и в Харькове было бы то же самое, и в Николаеве, и в Одессе, и везде. Единственный фактор, который отсутствовал, из того, что Вы назвали, и присутствовал в Крыму, это наличие российских войск, однозначно занявших позицию поддержки народной власти. Была бы эта поддержка в других регионах — была бы точно такая же бескровная, оглушительная победа, как в Крыму.

Стариков: Вы меняете местами следствие и причину, Игорь Иванович. Именно потому Россия смогла поддержать референдум, и дать возможность его бескровно провести, потому что были все три составляющие этого. Потому что народ хотел, власть выбрала легитимного руководителя, и правоохранительные органы, как минимум, соблюдали нейтралитет, украинские, а «Беркут» перешёл. И я был в «Беркуте», и я знаком с ними, и я продолжаю с ними общаться, так что здесь я владею всей полнотой информации. Но самое главное, что Вы сейчас сказали, разница ситуации с Добассом — отсутствие там российских войск. Так вот давайте зададим вопрос: а каким макаром наши войска могли вдруг оказаться на Донбассе? Я Вам напомню текст того самого референдума, который Вы помогали провести в Крыму, будучи советником Аксёнова, и тут же зачитаю Вам сейчас текст референдума, который был в Донецке, и Вы поймёте разницу.

Итак, Крым. Вопрос: Вы за воссоединение Крыма с Россией на правах субъекта Российской Федерации? Вы за восстановление действия Конституции Республики Крым и за статус Крыма как части Украины? Есть вопрос присоединения к Российской Федерации. Вопросы «да» и «нет».

Теперь текст референдума ДНР и ЛНР, который Владимир Путин просил не проводить: Поддерживаете ли Вы акт о государственной самостоятельности Донецкой Народной республики? «Да» и «нет». Где здесь слова про Россию? Каким образом российские войска могут оказаться на территории суверенного государства, где часть народа не поддерживает киевскую власть, если вопрос референдума не содержит ни слова о присоединении к России? Речь идёт о государственной самостоятельности. Вы подталкивали Россию к агрессии.

Стрелков: Николай, я не буду отвечать на этот ваш вопрос по причинам, потому что если я отвечу на него честно, это будет во вред делу, если я на него начну лгать — лгать я не люблю.

Продолжайте.

Стариков: Так вот, если мы возвращаемся к ситуации на Украине, мы видим, что кто-то — это вопрос, кто́, возможно, Вы знаете, кто́ — сделал вопрос референдума таким, что это фактически связало руки России в дальнейших действиях. Это первое.

Стрелков: Я знаю, кто это сделал. Знаю, поверьте мне.

Стариков: Назовите, Игорь Иванович. Или Вы опять будете говорить о Суркове, которого Вы и многие в патриотических кругах сделали... божеством?

Стрелков: Вы сказали. Вы сказали.

Стариков: Хорошо. Просто я основываюсь на той информации, которую я читаю и слышу. Так вот, на Украине — параллель точно такая же — таким же злым божеством сделали Владимира Владимировича Путина. Что бы ни происходило на Украине, в этом виноват Путин. Беспорядки у Рады — это Путин, разогнали беспорядки у Рады — это Путин. Упала гривна — это Путин, экономика рушится — это Путин. Вы точно такое же делаете с Сурковым в России. И ещё. Удивительное дело, такое впечатление, что не меняются методички. В 2011 году, вы помните, «вы сурковская пропаганда, вы сурковская пропаганда». Что изменилось? То же самое. Но это говорили белоленточники на Поклонной горе.

Стрелков: Мы с Вами ушли от вопроса. Может, вы выскажетесь оставшиеся вам полминуты по вопросу, который был задан?

Стариков: Я повторю. Я считаю, что военного решения ситуации на Украине не было в то время, не существует сегодня, по причине того, что до сих пор в ДНР и ЛНР, о чём я не раз говорил, не проведена мобилизация. Она не была проведена при Вас — Вы причину озвучили, она не была проведена после Вас, и сейчас есть какие-то первые потуги это произвести. Без мобилизации мужского населения ДНР и ЛНР победить в этой войне, освободить Украину от фашистов невозможно, просто в силу малочисленности. И самое главное, ни ДНР, ни ЛНР не стали до сих пор государством.

Стрелков: Теперь я скажу, следующим образом. Не дать, в данном случае, чтобы ДНР и ЛНР стали государством, единым, в этом они нисколько не виноваты. И все, кто сколько-нибудь находятся внутри ситуации, а не как Вы — аналитик со стороны рассуждаете, — все это прекрасно знают. И если не все об этом говорят, то я на себя взял такую, ну, дерзость озвучивать то, о чём молчат десятки и сотни людей, может быть, даже тысячи. К сожалению, я всё, естественно, озвучить не могу, и не собираюсь. Ещё раз повторяю в оставшиеся пятнадцать секунд: если одна сторона не хочет воевать, а другая — хочет, война всё равно состоится, хотите вы этого, не хотите. Значит надо готовиться к войне и воевать.

(Бощенко объявил окончание третьего раунда, и рекламную паузу)



Бощенко: Итак, друзья, мы начинаем четвёртый раунд. В четвёртом раунде вопрос звучит так:

Действия патриотических сил в случае попытки государственного переворота. Если в России случится неконституционный захват власти, что делать?

Собственно, этот вопрос мы адресуем к обеим сторонам сегодняшнего ринга, и так как прошлый раунд закончил Игорь Иванович, начинает Николай Викторович. Николай Викторович, ваш взгляд на этот вопрос.


Стариков: Значит, ключевое слово в вопросе, который Вы задали, — антиконституционный. То есть, на мой взгляд, правильная позиция любого патриота следующая: если происходит захват власти незаконным путём захвата этой власти, если переворот, который происходит, — антиконституционный, незаконный, — такую власть нельзя поддерживать. И мы на ситуацию постоянных государственных переворотов натолкнулись, начиная с 1917 года. И многие честные офицеры, даже часть царской семьи поддержала государственный переворот февраля 1917 года из самых, может быть, лучших побуждений. Они считали, что царь не такой, царица сообщает по прямому проводу в Германию какую-то информацию, и так далее, и так далее. Вот ключевым... спусковой точкой разрушения Российской Империи стал тот факт, когда присяга русского офицера перестала действовать от «А» до «Я». Русский офицер должен действовать согласно приказам своего Главнокомандующего, не обсуждая эти приказы. Когда русские офицеры решили, что присяга действует от «А» до «К», вот здесь мы действуем, как говорит Верховный Главнокомандующий, но начиная от «К» до «Я» мы начнём его критиковать, обсуждать его действия, возможно, не владея полнотой информации, вот здесь Российская Империя и рассыпалась. И точно так же случилось в Советском Союзе, когда, пусть через пропаганду, пусть через перестройку, но часть нашего общества, офицерства не вышла защищать Советский Союз, это практически никто не сделал. И тогда государство распалось. Так вот, скрупулёзное соблюдение присяги, о которой Вы говорили, Игорь Иванович, и есть залог того, что Россия будет крепкой, будет двигаться вперёд, и никто не сможет нас разрушить. И когда я говорю о присяге, я говорю не только про офицеров, я говорю про гражданский долг каждого гражданина. Если мы все будем препятствовать антиконституционным попыткам захвата власти, ничего у наших противников не выйдет. А переворот в России для них значительно дешевле, потому что на Украине они зашли в тупик, они не знают, что делать с той ситуацией, которая там находится. И до сих пор они не смогут начать войну с Россией, пока стоит Новороссия. Поэтому допустить военного поражения Новороссии совершенно невозможно.

Стрелков: Боюсь, что у меня не будет возможности озвучить далее то, что я хочу, просто, в отношении Украины. Ну раз уж Вы так смело меня процитировали, я думал, цитировать, не цитировать Вас, я Вас тоже процитирую, просто для информации.

Итак, что пишет Николай, уважаемый, в феврале четырнадцатого года:

«Самый главный вопрос, на который хочется ответить: никакого распада Украины не произойдёт. На сегодняшний момент такой опасности не существует. Майдан выдохся, революция закончилась, победили патриотические силы Украины и России. Виктор Янукович в последнее время, не знаю, кто ему подсказывает, совершает целую серию блестящих ходов. Кто ему подсказывает, давайте вопрос оставим за кадром. Может быть, в своих мемуарах он когда-нибудь расскажет. Тем не менее, ходы — один лучше другого. Итогом этих ходов стало изменение общественного мнения, мобилизация, не побоюсь этого слова, пророссийского и проукраинского потенциала жителей Украины. Ни фашистов, ни погромов, ни хаоса, ни захватов зданий. Они просто хотят жить, чтобы никто не заставлял их говорить на каком-то языке, чтобы чужаки из других областей не учили, как им жить, и как им Родину любить. Это и произошло».

Ну, там много ещё написано Вами, как Вы победили, как Янукович всех победил. Это было где-то, ну, за неделю или за десять дней до того, как он позорно, трусливо бежал из страны.

Но я, на самом деле, вернусь к тому, что Вы сейчас сказали. Ну, вопервых, вы вспомнили о долге офицера, припомнили генерала Алексеева, сыгравшего основную, губительную роль в отречении Императора, только почему-то не вспомнили графа Келлера, который, несмотря на отречение Императора, попытался поднять свой корпус и прийти на помощь царю, хотя на тот момент его поведение, уже после отречения, в которое он не поверил, являлось практически военным мятежом.

Ну, хорошо, Вы вернулись к событиям девяносто первого года, когда вспомнили про офицерский долг. Только не учли, как-то мягко обошли тот момент, что на тот момент, на тот момент главный заговорщик возглавлял страну, сдал её, не отдал приказов необходимых, которые от него ждали, отказался подписывать эти приказы, и непосредственно слил страну сам. А военные, которые готовы были выполнить свою присягу, свой долг, по своей инертности и пассивности выполнили те приказы, которые отдала уже следующая власть, то есть проведённая к власти неконституционным путём. Поэтому, всё-таки, если вернуться к нашему вопросу, что, какие действия патриотических сил должны быть в случае попытки государственного антиконституционного переворота в России? Я хотел бы от Вас услышать этот вопрос.

Стариков: Значит, что касается графа Келлера и хана Нахичеванского, к сожалению, было только два высших офицера, о чём я и сказал, которые поддержали государя, а все остальные свою присягу от «К» до «Я» посчитали недействительной, именно поэтому произошла катастрофа. Это первое. Я думаю, что мы с Вами историю Российской империи знаем одинаково прекрасно.

Что касается девяносто первого года, да, действительно, заговорщик был во главе страны. И, может быть, даже не один. Это всё было. Но сегодня во главе страны стоит человек, который собирается восстановить мощь нашего геополитического образования. Оно может называться «Российская Империя», может называться «Советский Союз», а сейчас оно будет называться «Евразийский Союз». И обострение войны на Украине, обрушение нашей национальной валюты было приурочено именно к 1 января 2015 года, когда заранее, это за много лет прогнозировалось, что будет именно с этой даты работать Евразийский Союз. Вот что хотят остановить наши геополитические противники, в том числе, и втягиванием России в войну.

Дело в том, что сегодня военные конфликты будут другого уровня, они не будут такими, знаете, есть поговорка: генералы всегда готовятся к прошлой войне. Будут многосетевые войны, будет много локальных конфликтов, для того, чтобы не было повода для применения ядерного оружия, и невозможность отразить эти атаки везде. Но сегодня мы имеем геостратегический союз с Китаем. Мы на других фронтах боремся с той угрозой, которая есть. Нам нужно время, для того, чтобы получить финансовый суверенитет. Отказ от доллара, создание банка БРИКС, отношения с Китаем — вот тот наш ответ. Дело в том, что во время Великой Отечественной войны, Первой Мировой войны можно было прийти в источник агрессии, взять Рейхстаг, уничтожить место принятия политических решений, перед этим разгромив армию противника. Сегодня армия в одном месте, а центр принятия политических решений — в другом. Если Вы войдёте в Киев, это не решит ничего. Потому что центр принятия решений находится в Брюсселе и в Вашингтоне. Вам туда надо идти, туда надо уничтожать. А могущество их базируется не на военной силе, а на бесконтрольной эмиссии доллара. Вот в чём суть того, что происходит сегодня, и происходило в те времена. Но, поскольку Вы начали меня цитировать, я тоже, Вы уж простите, процитирую самого себя, потому что то, что Вы прочитали, это вырвано из контекста.

Стрелков: Неужели?

Стариков: Так вот, собственно говоря, что я писал. Я писал, что ответом на попытку государственно переворота 19 февраля, накануне, должно стать неукоснительное соблюдение властью своих обязанностей, а именно, жесткое пресечение любых попыток захвата и узурпации власти, которые в любой стране являются тягчайшим уголовным преследованием.

Дальше, 24 число, по факту переворота: Как власть должна была ответить на насилие? Адекватно. Точно так же, как мирный протест был побеждён стоянием «Беркута», насильственный государственный переворот должен был быть ликвидирован действием «Беркута». Это первое.

Дальше. Все эти свои цитаты я не скрываю, они опубликованы не только на моём блоге, но в книге «Украина. Хаос и революция — оружие доллара». Эта книга вышла в мае, но те критики, которые шепчут Вам на ухо, почему-то критиковать их начали в декабре-январе, ну, не знаю, может быть, руки у них не доходили до того, чтобы почитать.

На Украине Запад изменил технологию: он сначала попытался оранжевый сценарий, он у него не получился, и он сходу, без какого-либо перехода от одного сценария к другому, осуществил силовой захват власти. Вот что там произошло.

Что касается того, что должен делать патриот, — никакой поддержки насильственному захвату власти. Именно поэтому мы создали с моими коллегами организацию «Антимайдан».

Стрелков: Знаете, Николай, я всё-таки привык как-то всей своей предыдущей карьерой и жизнью обсуждать те вопросы, которые поставлены, а не выдавать заученные тексты от Адама до Ваграма, как в своё время выражались. Поэтому я всё-таки скажу: я так и не услышал от Вас ничего, как говорится, позитивного, ничего содержательного, кроме того, что Вы создали «Антимайдан», вот. А для чего Вы тогда его создали, если все должны выполнить свой долг? Значит, Вы всё-таки допускаете возможность того, что ни военные, ни правоохранительные органы свой долг не выполнят? Вот хочу услышать от Вас ответ.

Стариков: Пожалуйста. Прямой вопрос — прямой ответ. Дело в том, что одна из технологий оранжевой революции — это создание картинки, когда сотрудники правопорядка избивают «мирных демонстрантов». И они пытались это делать в Киеве. Поскольку своих СМИ ни у Киева, ни у Януковича не было, «Беркуту» приходилось просто стоять, и уже вот таким образом выигрывать информационную войну, потому что надо было что-то показывать, они были вынуждены показывать агрессию демонстрантов. Так вот, нельзя допустить такой же ситуации в России. Сотрудники правопорядка должны, во-первых, чувствовать поддержку гражданского общества России, это первое. Во-вторых, нахождение на местах потенциальных попыток раскачать ситуацию крепких мужчин, хорошо подготовленных, может остудить головы. И если вместе с правоохранительными органами такие же гражданские лица России, как пытаются выглядеть демонстранты, будут этим демонстрантам препятствовать, это не даст западу создать картинку «силовой разгон мирных демонстрантов». Нет, это люди, которые решили не допустить майдана в России пришли на площадь, стоят и смотрят, что Вы там делаете. Если Вы пытаетесь там раскачивать ситуацию, мы будем вмешиваться, мы будем помогать правоохранительным органам.

Стрелков: Хорошо. Николай, вопрос о попытке антигосударственного переворота. Как Вы полагаете, этот переворот можно осуществить только путём майдана?

Стариков: Переворот может быть осуществлён различными способами. Но сегодня наиболее опасный, с моей точки зрения, — это именно уличный сценарий. Потому что именно этот сценарий запад готовил много лет, откатал его на различных государствах, и сегодня пытается сделать. Конечно, есть ситуация дворцового переворота, который очень активно призывает Ходорковский. Ну уж на дворцовый переворот может влиять только Государь, его свита и то окружение, которое находится вокруг государя. Поэтому помешать осуществить дворцовый переворот мы не можем. Но когда Рамзан Кадыров выводит двадцать тысяч вооружённых людей на стадионе и говорит: «Мы — пехота Путина», это сигнал не «мирным демонстрантам» на улицах. Это сигнал тем самым переворотчикам, потенциальным, во дворце, что, ребята, вы даже не дёргайтесь, потому что, если Вы это сделаете, смотрите, что может быть.

Стрелков: Я нисколько не сомневаюсь в том, что Рамзан Ахматович готов выполнить свою клятву, и двадцать тысяч его пехотинцев готовы выполнить ту задачу, которую поставит им президент Чечни, но само это действие я считаю крайне негативным по одной простой причине: потому что тот, кто опирается на преторианцев, тот, кто опирается на преторианцев, того, в конце концов, преторианцы и свергают. Неужели нет у Владимира Владимировича никакой поддержки среди русских патриотов, что он вынужден искать поддержку в Чечне? Я говорю, я понимаю, что все граждане России, и, более того, возможно, мы окажемся в одном окопе впоследствии с этими ребятами, более чем возможно. Я думаю, даже, да. Поскольку, я не знаю, как у Вас, а у меня есть там товарищи и друзья, там которые сейчас находятся. Чеченцы. С которыми мы вместе воевали во Вторую Чеченскую, плечом к плечу. Но сам этот факт, само это событие, оно крайне опасно, по одной простой причине: потому что именно оно даёт националистам, нацистам русским, все козыри в руки. Которые говорят: вот посмотрите, кто защищает Путина, кавказские бандиты. Ну, это в их выражении. Это что касается именно чеченцев, я просто не мог это не откомментировать, раз уж Вы это упомянули.

А теперь, что касается всего остального. Поскольку я тоже был в Киеве... Вот как-то странно у нас всегда получается: Вы в Крыму были с большим опозданием, 16 марта, а я там был почти месяц перед этим, именно работая изнутри. В Киеве Вы не были, не видели всё это своими глазами. Я там был, я ходил на Грушевского, я ходил на Майдан, я смотрел. Каждый, практически, день. И я смотрел украинское телевидение каждое утро и каждый вечер, когда на это у меня была возможность, когда я не выполнял своих обязанностей. И даже ночью включал и смотрел. И в Новороссии я тоже был внутри и видел всё это своими глазами, — Вы следили отсюда. Ну так вот, что касается конкретно Киева. Там было классическое, классическое сочетание ширмы в виде уличного протеста, так называемой народной революции, которая была на ма-а-леньких двух пятачках, на Грушевского и на Майдане, в пятидесяти мерах от которых можно было сидеть и пить кофе, вот, я видел, в то же время, с государственным переворотом и государственной изменой, которая творилась в окружении Януковича, и которая, в итоге, Януковича и свергла. Всё, что было на улице, поверьте мне, это была ширма. Я видел, как, как на работу приходили с двух разных сторон на Грушевского боевики Правого сектора и сотрудники МВД, сотрудники «Беркута». Там они били друг друга дубинками, цепями, бросали коктейли Молотова, стреляли газовыми гранатами, после чего спокойно расходились в разные стороны. И никто боевиков Правого сектора в Киеве не ловил. Вообще. Вот, «брэк», как у нас сейчас на ринге. Чистая игра в поддавки, в пас. Как в футболе, когда исход матча заранее известен.

А здесь-то, конечно, здесь показывали горящие покрышки, горящие БТР-ы. Да, всё это было. Но реального противодействия государственных органов, реального, масштабного, не было. И в то же время все каналы украинского телевидения, показывая, вроде бы, репортажи за Януковича, весь подтекст, который после них оставался, ощущение, — как же, бьют несчастных мальчиков и девочек на майдане и на Грушевского, которые борются за свободу. Все государственные каналы. Поэтому, когда мы говорим об антиконституционном перевороте, который запад делает, на мой взгляд, про улицу речь вообще не будет идти. Я выполнял ещё свои служебные обязанности, когда у нас была Болотная. Я был в рамках выполнения этих обязанностей и там, внутри, на Болотной. Потом пересекал линию, переходил на другую сторону, опять пересекал. Смотрел изнутри и там, и там. Тоже был очень интересный матч-пас. Очень интересная была игра. Так вот, у нас, если и будет реализован какой-либо сценарий, то будет реализован как раз киевский сценарий с жидкими демонстрантами и с дворцовым переворотом. Это будет самый натуральный антиконституционный переворот.

Стариков: Ну, я хочу сказать, что мы так и не услышали мнение Игоря Ивановича по вопросу, что нужно делать. Значит, что касается моего появления в Симферополе, я появился ровно тогда, когда я должен был появиться, на референдуме, а что касается русских патриотов, то именно русские патриоты создали организацию «Антимайдан». На сегодняшний момент среди организаторов там не было ни одного чеченца.

(Бощенко объявил окончание четвёртого раунда и рекламную паузу).





Бощенко: Итак, друзья, мы продолжаем. Финальный пятый раунд. Пятый раунд, вопрос, он, в общем-то, плавно переходящий из четвёртого. В общем-то, этот вопрос поставил наш канал, наша студия. Он звучит так:

Если в России случится неконституционный захват власти, я подчёркиваю, неконституционный захват власти, некто захватил власть тем или иным способом, публичным или не публичным, что делать? Присягать новой власти, как это произошло с украинскими депутатами Верховной Рады, или бороться с ней?

То есть, выбор элит. То есть, мы уже говорим не столько о людях, о военных, а о выборе элит. Элита: она вот должна принять новую власть — понимаете, ведь переворот может быть разный, просто вот раз, случилась внезапная болезнь, и скоропостижно изменилась ситуация в стране. И вот как поступать в этом случае элитам? Присягать новой власти или же пытаться как-то по-другому реагировать? Но так как предыдущий раунд у нас закончил Николай Викторович, то начинает Игорь Иванович этот раунд. Итак, Игорь Иванович, прошу.

Стрелков: Самый, пожалуй, сложный вопрос из всего раунда, поскольку интерпретация этих слов может быть... Может дать повод для и серьёзных выводов, в том числе, на уровне, ну, уголовно-процессуальном. Тем не менее, я выскажу то, что я думаю.

Если будет осуществлён неконституционный захват власти, я в данном случае не буду специально рассматривать вопрос, когда первое лицо по каким-либо поводам не сможет осуществлять свои полномочия, я говорю именно о неконституционном захвате власти. Я понимаю, что антиконституционный захват может быть только нашими врагами, другого варианта у нас на данный момент нет, в этом, я думаю, мы с Вами сходимся, поэтому здесь нам необходимо будет противодействовать ему всеми имеющимися способами. То есть, необходимо будет сопротивляться, и вернуть ту власть, которая будет свергнута на тот момент, который произойдёт. Сопротивляться, в том числе, активно, теми способами, которые будут необходимы. Если противник применит оружие, то, в том числе, и вооружённым путём. Если противник не применит оружие, то путём, желательно, мирным. Сопротивление и восстановление, реставрация.

Стариков: Значит, что касается поведения настоящих патриотов в случае антиконституционного захвата власти — это безусловное сопротивление, потому что эта власть незаконна, это безусловно. Форма сопротивления, она диктуется ситуацией, которая сложилась в этот момент и теми действиями, которые осуществляют люди, захватившие власть. Я приведу несколько примеров. Например: Уго Чавес был свергнут в Венесуэле в результате заговора и переворота. Соединённые Штаты Америки немедленно признали нового президента. Через два дня в Каракасе произошли миллионные демонстрации, к которым присоединились, в том числе, и воинские части, десантники, и Уго Чавес практически мирно, почти без стрельбы был освобождён, вернулся на свой пост, и законно избранный президент приступил к своим обязанностям, а узурпатор, признанный Соединёнными Штатами, в эти Соединённые Штаты и убежал. Так что здесь может быть и такая ситуация. Но существует масса сценариев. Главное, чтобы каждый на своём месте противостоял так, как он может противостоять. Это первое. И второе, чтобы никакой поддержки новой незаконной власти не оказывалось. Сегодня эта ситуация, конечно же, проецируется на то, что происходит на Донбассе. Вот жители Донбасса, а до этого жители Крыма, категорически отказались подчиняться новой незаконной власти. Они сделали свой выбор. Этот выбор помогали им делать, в том числе, и Вы, Игорь Иванович, и этот выбор они сегодня отстаивают своими жизнями, своим здоровьем. И наш долг в этом им всеми силами помогать. Я убеждён, что Россия никогда не допустит поражения Новороссии. У России, на самом деле, в украинском сценарии фактически свобода манёвров минимальна.

Если бы Российская власть никак не отреагировала на ситуацию на Украине, если бы не помогла крымчанам провести референдум и воссоединиться с исторической Родиной, то беспорядки начались бы уже в Москве. Сегодня Новороссия, это, действительно, не пустые слова, сражается за Россию, сражается за Москву. Если допустить военное поражение там, это приведёт к попыткам, резкой активизации попыткам осуществить государственный переворот в России. Поэтому успехи Новороссии — это успехи государственного строительства. И нельзя отделять Россию от Новороссии. Когда, в том числе, от Вас иногда слышатся такие, я бы сказал, печальные заявления о том, что (в кавычках можно взять) «Путин слил» и так далее, этого просто не может быть. Потому что невозможно допустить ситуации, которая немедленно приведёт к обострению внутри российской ситуации. И можно любить президента, можно не любить, можно относиться к нему с уважением, могут быть разные эмоции, но никто не может сказать, что Владимир Владимирович Путин — плохой политик, недальновидный и не смотрит на несколько шагов вперёд. Поэтому Новороссия будет получать ту помощь, которая необходима. А вот о форме этой помощи мы сегодня с вами и дискутировали.

Стрелков: Как Вы полагаете, что произойдёт в случае, если украинская армия разгромит армию Новороссии, что более, чем возможно, при соотношении сил, тем более, что Украина продолжает мобилизации, продолжает получать военную технику, в том числе новейшую, в том числе превосходящую, например, в противотанковом вооружении, российские аналоги? Хотел бы услышать этот ответ.

Стариков: Ну, Игорь Иванович, не совсем корректно не военного специалиста вызывать на беседы на военные темы. Я понимаю, что в этой тематике...

Стрелков: Это военно-политическая тематика.

Стариков: ...Вы, конечно, чувствуете себя значительно...

Стрелков: Это военно-политическая тематика.

Стариков: Но я отвечу на Ваш вопрос. Что-то мне подсказывает, что военного поражения вооружённых сил Новороссии Россия не допустит. И именно поэтому я говорю о необходимости создания единого командования, именно поэтому говорю о необходимости проведения мобилизации. И очень рад, что наконец-то эти призывы о необходимости мобилизации услышали власти этих двух областей. Нет военного решения украинской проблемы, но его нет для обеих сторон конфликта, в этом и суть проблемы. Но Россия старается эту проблему вывести из военного столкновения в решения в экономических, геополитических ситуациях. Я не знаю, следите ли Вы за экономическими проблемами точно так же, как за военными, но, например, заявление Газпрома о том, что газовый поток через Украину будет прекращён, и мы построим газовую трубу в Турцию, и оттуда будет газ идти в Европу, — это сделано с одной целью: сделать Украину неинтересной для американцев, чтобы они бросили её, как старый чемодан, ненужный. Я когда-то написал статью «Три приза Украины». Так вот, три приза Украины — это Крым, стратегический плацдарм для флота; это промышленность, в том числе, и промышленность Донбасса; и труба, которая позволяет американцам шантажировать и Европу, и Россию, провоцируя конфликты между поставщиками и потребителями важного для Европы топлива. Так вот, в случае с Украиной, мы имеем: Крым воссоединился с Россией, этого приза уже нет; промышленность самими украинскими властями разрушена, и находится в печальном состоянии, а что не разрушили боевыми действиями, они своими реформами добьют. И вот сегодня главная задача — выбить последний козырь, ради чего американцы держатся за Украину. Вот что пытается сделать Россия: без войны сделать так, чтобы Украина освободилась от американской оккупации.

Бощенко: У меня просьба к сторонам, всё-таки придерживаться темы нашего пятого раунда. Всё-таки, что делать, присягать новой власти или бороться с ней, то есть позиция элит, я хотел бы вернуть Вас немножко в ринг.

Стрелков: Ну что ж, я попробую ответить в данной ситуации, как я вижу ситуацию. Вы всё время считаете, Николай, исходите априори из того, что вокруг Владимира Владимировича находятся верные соратники, где нет ни своих генералов Алексеевых, ни Гучковых, ни Милюковых, ни Родзянок, ни прочих замечательных ребят, вот, которые в своё время царя, собственно говоря, и свергли. Поскольку подавить военный мятеж в Петербурге, вернее, гражданский и военный, было, в принципе, можно, резервы для этого были, причём большие. Я исхожу из того в своей, как говорится, ну, и не только в риторике, но и в своих аналитических выводах, что та команда, с которой президент сейчас работает, в том числе, с которой мы вступили в войну, по крайней мере, в войну в Новороссии, — это команда абсолютно прозападная. Она генетически, физически и материально зависит от Запада. Там их дети, там их жёны, там их семьи, там их виллы, яхты, сбережения, счета в банках, за́мки и всё прочее. Это те люди, на которых запад, в первую очередь, рассчитывает, как на пятую колонну. И они сидят вокруг президента в больших количествах. Я повторяю, что Владислав Юрьевич Сурков: по моим данным, его семья, по крайней мере, бывшая, находится в Лондоне. Он очень богатый человек, и, естественно, как и все остальные деятели, он хранит деньги не в России. Поэтому я и сосредотачиваю на нём внимание, как на человеке, который отвечает за ситуацию на Украине перед президентом. Именно он, на мой взгляд, стоит за теми крупнейшими военно-стратегическими, военно-политическими ошибками, Вы их, правда, считаете не ошибками, а достижениями, что Россию не втянули в войну, и что она не смогла победить стремительно, быстро и почти без потерь. Но я их считаю упущениями, и я считаю, что они были допущены сознательно, эти ошибки. Потому что Россия по факту продолжает, война продолжается. Если бы мы могли сказать о том, что благодаря тем действиям, которые предпринимались по инициативе Владислава Юрьевича, был установлен мир в Новороссии — мира нет. Минские перемирия, в верности которым продолжают клясться наши все, наш МИД, в данном случае, а он выражает, естественно, политику официально принятую, в том числе и утверждённую президентом, минские перемирия привели только к ещё большей крови, к ещё большим жертвам, и ни на шаг не приблизили нас к миру на Украине, ни на шаг. Они только дали возможность Украине перевооружить армию, переорганизовать её, и продолжить войну.

Поэтому я считаю, что пятая колонна в окружении президента, максимально затягивая войну на Украине, (а я считаю, что ни Соединённые Штаты, ни НАТО не вмешаются в гражданскую войну на Украине, даже если российская армия поддержит Новороссию, прямо даже если поддержит), затягивая эту войну, подводит ситуацию к февралю семнадцатого года. И переворот, который произойдёт, если он произойдёт, он будет в первую очередь произведён внутри элиты. Первые, кто предаст президента, — это те люди, которые его сейчас окружают. И если президент не сменит ту команду, которая его окружает, не поставит туда людей, которые действительно служат государству и ему, он практически будет обречён, также, как Янукович, который справедливо рассматривал бунты на майдане и на Грушевского в качестве досадной помехи, досадного там шмеля, комара, который залез там под брючину и жалит, но это всего лишь шмель, там, или оса. А реальный переворот созрел в его окружении, и когда он действительно принял решение подавить вооружённым путём майдан, ему никто не подчинился, его свергли буквально в течение нескольких часов, ну, нескольких суток, скажем так. Хотя войска уже готовы были прийти, в том числе та самая двадцать пятая аэромобильная бригада, которая сейчас активнейшим образом против нас воюет, она была готова прийти в Киев, это мне говорили многие офицеры лично в ходе переговоров с ними в апреле — в мае, были готовы прийти и задавить майдан. Полностью готовы были прийти, более того, начали уже погрузку людей и техники.

Поэтому, если говорить об антиконституционном перевороте, то он, так же, как и в семнадцатом, созреет здесь, в Кремле. А Новороссия может стать только одним из рычагов, которые, скажем так, резко дестабилизирует Россию. У нас, на самом деле, нет другого выхода, кроме как мобилизовывать экономику и готовиться к серьёзной войне. Готовиться к ней. А я пока, честно говоря, ну, может быть, я многого, конечно, не знаю, но подготовка должна начинаться с замены тех людей, которые не годны для войны. А всё окружение президента для войны не годно, категорически не годно. Потому что это те самые люди, которые десять лет встраивали нас, больше десяти лет встраивали нас в глобальную экономику, в запад.

Что же касается ваших заявлений про трубы, единственное откомментирую коротко, хороша ложка к обеду. То, что надо было делать пять лет назад, пытаются сделать на будущий год. Время упущено. Мы уже находимся в состоянии войны с западом, пока холодной.

Стариков: Ключевое слово, Игорь Иванович, — «готовиться к войне», а не участвовать в ней. Готовиться к войне надо, мы к войне готовимся. Нормальное государство, вообще, всегда готовится к войне с одной целью: чтобы эта война не состоялась. Поэтому подготовка к войне со стороны России, она идёт, но в качестве оборонительных мероприятий. И чем больше мы не будем впрямую в войне участвовать, тем лучше мы к войне подготовимся. Аналогии с тридцать шестым и сорок первым годом — это пять лет, это появление новых самолётов, новых танков и так далее. Ну, Вы это, наверное, прекрасно знаете не хуже меня. Что касается февраля семнадцатого, то здесь, Игорь Иванович, вы путаете причину и следствие. Переворот и отстранение государя от власти состоялся потому, что Россия вступила в войну сначала, и именно для этого, чтобы раскачать ситуацию и осуществить революцию, её в войну и втянули. И точно такой же план сегодня: через втягивание в войну на Украине осуществить дворцовый или уличный переворот в России. Но не наоборот, не потому, что произошла смена власти, началась война, не так. Сначала война, потом смена власти, давайте помнить уроки 1917 года. Помнить, и не допускать этой ситуации сегодня. Теперь дальше. Когда я говорю о тридцать шестом годе, речь идёт не только об Испании. Вы помните, что случилось в Советском Союзе в тридцать седьмом и тридцать восьмом году?

Стрелков: Большая чистка.

Стариков: Большая чистка. Так вот, когда я говорю, что сегодня тридцать шестой год, здесь аналогия не только с Испанией, здесь аналогия ещё и с чистками. Вы так говорите, как будто у меня есть хоть какая-то симпатия к либеральной части правительства и к тем компрадорам, которые сегодня во власти находятся. Во власти есть патриоты и есть компрадоры. Наша партия поддерживает президента, но мы поддерживаем то, что мы считаем правильным для движения России вперёд. Если мы видим неправильные шаги, мы критикуем, как было с ситуацией, например, вступления в ВТО. Но сегодня мы видим, что позиция президента в ситуации на Украине, она правильная. Мы сделали то, что мы должны были сделать в Крыму, помогли крымчанам воссоединиться с Россией, а дальше — извините, вот тот референдум с тем текстом, который был проведён, когда Вы там находились, он не давал России возможности участвовать каким-то образом, это была бы прямая агрессия. Поэтому позиция России на Украине, она продиктована той ситуацией, которую там сложили американцы, и она во многом взвешена и правильна. Это не лучшее из возможного, а это лучшее из того, что нам предоставили шахматисты с той стороны, которые сделали первый ход. Поэтому самое главное, возвращаясь к вопросу, который Вы (показал на Бощенко) задавали, — бережное отношение к России. Вы как человек публичный, вы как человек, который делом и жизнью готов защищать свои идеалы, вместе с другими патриотами должны бережно относиться к России. Давайте поменьше сослагательных наклонений — нужно было делать то-то, то-то, давайте исходить из той опасности, которую Вы видите, и я вижу, и другие видят. Мы создаём движение «Антимйдан», мы готовимся к тому, что будут попытки уличных беспорядков. Мы говорим о том, что после тридцать шестого года должен наступить тридцать седьмой, и тридцать восьмой. Может быть, форма другая, но смысл должен быть именно этот.

Стрелков: Ну хоть в чём-то мы с Вами согласны, единственное, что я хочу сказать по поводу своей позиции. Если никто не будет говорить правду, тем более, что я считаю, что я говорю правду, я в этом уверен, понимаете, если никто не будет говорить правду, никто не будет объяснять людям в России, что, вообще, происходит, если всё будет продолжаться, мы продолжим заниматься политической шизофренией, в экономике оставаясь либеральными, а так — патриотическими, во внешнем, ничего у нас хорошего не выйдет.

Бощенко: Итак, друзья, ... (конец)

Отекстовка видео выполнена Тамарой А.