Игорь Стрелков в Ставрополе (встреча в ЦНТИ)

Встреча и пресс-конференция Игоря Стрелкова в Ставропольском ЦНТИ.









(Приветствие организаторов, «Родительский комитет Ставрополья». Показ видеоролика про Стрелкова из серии «Герои Новороссии»)

Игорь Стрелков: Вообще-то, если так говорить, цель моего визита — исключительно приглашение патриотически настроенных единомышленников, для того, чтобы поговорить с активом Ставропольским, рассказать, что мы хотим, для чего мы вообще существуем, что мы думаем о ситуации в стране. Поэтому, никаких задач по поводу того, что что-то здесь создать или организовать, у меня нет.

По большому счёту, даже программа моего пребывания не предусматривала создания каких-то лекций или готовых текстов, которые я должен был бы огласить. Формально, мы утвердили несколько тем, на которые я могу пообщаться, в том числе, и заявленная сегодня тема о региональных конфликтах, нацеленных против России. Об этом могу говорить достаточно долго, поскольку участвовал в некоторых из них, и обладаю достаточно большим комплексом знаний. Но если вы хотите говорить о чём-то другом, и просто задать вопросы, которые вас интересуют — меня этот формат интересует несколько больше.

Поскольку читаю в интернете самые дикие нелепицы в отношении и себя, и нашего движения ОД «Новороссия», и «Комитета 25 января», я считаю ниже своего достоинства, в какой-то степени, «отбрёхиваться» в интернете, готов ответить на некоторые вопросы ваши, если у кого-то они есть, и даже на достаточно серьёзные обвинения, если у кого-то они имеются.

Поэтому, как мы построим сегодняшнюю беседу, зависит, на самом деле, только от вас. Если хотите, я могу начать рассказывать о замороженных конфликтах, о том, к чему они в ближайшее время приведут, но я думаю, что если у нас просто будет режим вопросов и ответов, то всё то же самое я смогу сказать в ответах на отдельные вопросы. Как вы считаете, что вас устраивает больше?

«Полное молчание было ему ответом».

Если у кого-то есть вопросы, тем более, меня сразу предупредили, что здесь присутствуют представители оппонентов, скажем так, — тех организаций, которые предъявляют мне наиболее серьёзные обвинения, и мне лично, и моим соратникам, и нашему движению. Ну, давайте, действительно, можно даже с них начать.

Вопрос: Игорь Иванович, прошу простить. Никаких организаций не представляю, к Вам отношусь с максимальным уважением. Но, тем не менее, хотелось бы задать вот какой вопрос: в одном из интервью Вы сказали, что являетесь спусковым крючком конфликта на Донбассе, военной фазы. Вот мы сейчас смотрим, что всё получилось не так, как хотелось. Как мечталось, как хотелось, и прочее, и прочее… Жертвы среди мирного населения, жертвы среди военных.
Скажите пожалуйста, Вы, вообще, не жалеете, что Вы стали тем самым спусковым крючком?

Игорь Стрелков: Ну, я сказал это, действительно, в интервью, и я от своих слов, естественно, не отрекаюсь. Может быть, надо было бы пояснить, когда я это говорил. Сейчас я попробую это пояснить.

Война, если для неё складываются условия, она всё равно начнётся. Но, конечно, тот, кто делает первый выстрел в этой войне, естественно, он и запускает сам процесс. С большой вероятностью, война на Донбассе началась бы и без нашего отряда. Но, по факту, именно мы её запустили — именно, вооружённое противостояние.

Уже после этого была Одесса, после этого был разгром протестного движения в Харькове, там тоже были и погибшие, и раненые — об этом сообщали и СМИ. Но на тот момент, на 12 апреля, первые выстрелы были произведены, хотя они были, в основном, произведены в воздух, над головами, там, по стёклам — то есть, 12 апреля ни один человек не был ни убит, ни ранен — тем не менее, это произвели мы. Так что, с формальной точки зрения — именно с формальной точки зрения — наши действия стали началом военной кампании на Донбассе. И, естественно, я несу за это свою долю ответственности, которую ни на кого не собираюсь перекладывать. Вполне вероятно, что, если бы не было нашего отряда, всё равно выстрелы были бы произведены.

С точки же зрения общего развития ситуации на Донбассе, и, вообще, на Украине, гражданскую войну начали даже не мы. Гражданская война началась в Киеве — с убитых бойцов «Беркута», с расстрела в спину тех же самых демонстрантов, с горящих БТРов. То есть, первый акт гражданской войны на Украине начался абсолютно без нас, без всякого моего, или моих товарищей, участия. Другой вопрос, что на Донбассе — да, война была запущена нами.

Что касается — жалею, не жалею. Абсолютно не жалею, я считаю, что мы поступали абсолютно правильно. Мы пришли не с целью, как некоторые полагают, защитить интересы каких-то олигархов или ещё что-то, мы пришли помочь русскому восстанию, которое стагнировало на тот момент. Откровенно стагнировало. И мы понимали — и я, и мои соратники, и те, которые переходили со мной границу, и те, которые помогали нам организовать отряд и зайти, — мы понимали, что, если мы сейчас не зайдём, то восстание будет подавлено в корне. Собственно говоря, так и произошло и в Харькове, и в Одессе, чему вы, как говорится, сами свидетели.

В этом плане, никаких сомнений в том, что мы действовали правильно, у нас нет. Вопрос в другом, что, конечно, присутствует, обида — это не то слово, присутствует глубочайшее разочарование, что то́ дело, которое так хорошо начиналось, которое могло привести к освобождению всего русского Юго-Востока, оказалось развёрнуто во многих местах на 180 градусов. И от планировавшейся нами Новороссии, которая должна была стать частью России, так же, как Крым (что хотели и все восставшие, на тот момент, подавляющая их часть), или хотя бы союзным с Россией, реально союзным государством — всё это выродилось в отдельные районы в составе Украины, и в эту минскую бодягу номер один и номер два.

Которая, причём, на мой взгляд, остаётся абсолютно мертворожденным образованием, поскольку Украина мириться не собирается. И, хотя по телевизору не показывают ничего, но каждый день там идут обстрелы, идут бои местного значения, продолжают гибнуть и умирать люди. Война не закончилась. И, более того, она имеет все предпосылки обостриться: 300-тысячную армию Украина вполне может сформировать к концу нынешнего года — уже за 200 тысяч человек, из них около сотни тысяч находится на Донбасском направлении. Эта армия готовится воевать непрерывно, несмотря на все минские процессы, не останавливаясь ни на один день.

Нет, наша война не закончена. Победа ещё не одержана ни одной из сторон. Но, естественно, как человек, принявший участие в начале этой войны, я считаю, что она должна закончиться всё равно в пользу России, в пользу русского народа, в пользу всего славянского нашего народа — в пользу большой России. Я нисколько не жалею.

Вопрос: А как Вы оцениваете заявление экспертов, что Крым — это другая ситуация, потому что 99% там проголосовало за… А на Донбассе — 30% всего поддержали русское… И вот, представьте, десять тысяч, 50, 500 тысяч шахтёров. Вот если бы они просто вышли на мирный протест — всё это количество народа, то, я думаю, наверное…

Игорь Стрелков: Я сначала отвечу тогда на второй вопрос, а потом вернусь к первому. «Если бы да кабы да во рту росли бобы» — хорошая русская поговорка.

Если бы в 1991 году все сторонники Советского Союза вышли на улицу, то у нас бы был Советский Союз без всяких других вариантов. Почему они не вышли? Потому что они не поддерживали Советский Союз? Нет, потому что не было организующей силы, предательство страны произошло в самых верхах, в политбюро ЦК КПСС и других высших органах управления. Люди надеялись, что за них всё сделают те, которые содержались на их налоги, то есть, армия, КГБ, МВД. Ну, и в результате получили то, что получили.
И очень небольшая кучка людей, заручившись поддержкой какого-то количества столичных жителей, воспринявших очень легковесно, и не задумываясь о будущем, о своём, в том числе, воспринявших эту пропаганду, западническую, — она захватила власть в стране. И вся страна спокойно это проглотила. Почему мы тогда предъявляем претензии жителям Донбасса, а не предъявляем претензий самим себе, своим родителям и тем, кто тогда жил? Не предъявляем же? Ну, тогда и им не сто́ит.

Теперь, что касается конкретной ситуации на Донбассе. Поскольку я был и там, и там, причём, в Крыму я тоже находился в самом центре всех событий (ну, конечно, не в штабе военных подразделений, но непосредственно я был советником Аксёнова, ещё за сутки до того, как всё началось, уже я находился в его штабе, непосредственно с ним общался каждый день) — соответственно, я могу оценивать, как выглядела ситуация.

Так вот, если исключить Севастополь, то Донбасс, поверьте, был намного более активен, чем весь остальной Крым. И то, что рассказывают по поводу того, что «Крым весь поднялся, а Донбасс не весь поднялся» — это лукавство и ложь. Донбасс поднялся намного активнее. В Крыму людям не пришлось сражаться за свою веру, за свои взгляды с оружием в руках. Потому что за них всё сделали, в значительной степени. Да, ополчение было активно, но такого жёсткого противостояния украинские органы власти и силовые структуры не произвели.

А на Донбассе пришлось сражаться. Ещё неизвестно, как бы себя повели симферопольцы или ялтинцы, в каком бы количестве они вышли, если бы их действительно долбили миномётами, градами, и на них наступала бронетехника. И потом, извините. Поймите, что в эпоху смуты — а в эпоху смуты мы все жили в 91-м году, большинство из вас в сознательном возрасте — вы понимали, что происходит, в 91-м году? Ведь никто же не понимал.

И на Донбассе многие не понимали. Они не понимали, что делать, отсутствовало организационное ядро. Вся верховная власть самоустранилась. Все ахметовские ставленники, и ефремовские, — они все либо полностью самоустранились, либо готовы были идти на переговоры с Киевом на любых условиях, только чтобы сохранить власть, имущество, деньги. А люди не понимали, что творится, многие.

Но, тем не менее, 80% населения, за это я могу совершенно точно говорить, поддерживали даже не республики отдельные, а именно присоединение к России. Вначале вообще никто эти флаги, ДНР, ЛНР, — их вообще не было! Только российские флаги. Когда в Славянске в первый день мы заняли здание СБУ, в котором был развёрнут наш штаб, инициативные ополченцы повесили на нём российский флаг, абсолютно без моего участия. И когда я спросил: «А почему вы не повесили флаг ДНР?», местные ополченцы спрашивали: «А зачем он нужен? Мы вообще-то за Россию встаём». И сражаться предпочитали всегда под российским флагом, и все ждали со дня на день российскую армию. И считали, что Славянск должен удерживаться как плацдарм для дальнейшего движения на освобождение Новороссии.

Вот, я Вам ответил на Ваш вопрос. Я вижу это именно так, и, более того, я свято уверен, что так оно и было на самом деле, находясь внутри и там, и там.

Вопрос: Коротко. Потому что у нас здесь, в Ставрополе, живут люди из Новороссии, которые проводили референдум. Мы с ними общались. Мы осторожно: в Луганске 97% проголосовали за вхождение, а в Донецке — 86 с половиной…

Игорь Стрелков: Я ещё добавлю такую вещь. В Славянск приезжали — поскольку Славянск был уже осаждён, но ещё боевых действий активных тогда не началось, вернее, они уже были. Так вот, люди приезжали на референдум из занятых городов, автобусами. Набитые автобусы приезжали, чтобы проголосовать за воссоединение с Россией, как они считали.

Вопрос: Четвёртого ноября 2014 года я, единственный на территории Ставропольского края, и дальше, человек, который вышел, развернул плакат: «Слава героям Новороссии». И буквы написаны: Стрелков, Мозговой, Безлер.

Меня арестовали, сам начальник Октябрьского РОВД лично. Пять судов было, я выиграл все суды у них, и так далее, и так далее, и так далее. Это был 2014 год. День независимости. Это был самый расцвет «Русской весны», пропаганды, и прочее остальное. Сам этот факт о чём говорит? Что элита наша, и ставропольская, и прочая остальная, она уже в 2014 году была по отношению к Донбассу и Крыму настроена, то, что мы сейчас видим. Так это же тогда внутреннее предательство!

Вопрос: как Вы считаете, Игорь Иванович, если двадцать лет в России вели антирусскую, русофобскую политику, мог бы этот единоразовый порыв русских на Донбассе вывести тысячи людей на улицы, и получить результат? Когда двадцать лет в самой России ведётся антирусская политика, по сегодняшний день?

Игорь Стрелков: Вопрос больше философский и во многом риторический. Понимаете? А я всё-таки, с учётом ограничения времени… Мы ведь с Вами и отдельно можем пообщаться, в конце концов, по этому поводу. Риторически рассуждать, что могло бы быть, и как могло бы быть… Единственное, что могу сказать, и я, и мои товарищи до 2014 года, до Крымских событий, очень скептически относились к российской власти, и лично к президенту Путину.

Но когда он воссоединил Крым, мы его поддержали всей душой и, действительно, пошли, как бы то ни было, мы пошли рисковать своими жизнями. И в Крыму, кстати, тоже, не всё там гладко было, я многое не могу просто рассказывать. Там тоже были моменты серьёзного риска, и люди некоторые пострадали. А тем более на Донбассе. Мы пошли, мы были готовы пойти за президентом, который в наших глазах из Савла стал Павлом, выражаясь христианским языком.

К сожалению, этот процесс оказался то ли временным, то ли незаконченным. Но, что имеем, то имеем. А на тот момент мы были готовы за ним пойти полностью. Существовала иллюзия, что он, наконец, понял, решил опереться непосредственно на народ, а не на олигархов. Ну, эти иллюзии оказались пока… Не будем до конца скидывать варианты, я всё-таки надеюсь что там может произойти просветление. Но, на данный момент, эти иллюзии в значительной степени развеялись. Потому что невозможно осуществлять суверенную политику, имея вокруг себя агентов противника, фактических, и в правительстве, и в администрации, и в ближнем кругу.

Вопрос: Игорь Иванович, я хотел бы задать вопрос по поводу Вашей нынешней деятельности, дня сегодняшнего. Уже несколько недель блогосфера и верховные СМИ взорваны созданием «Комитета 25 января». Хотелось бы поинтересоваться, кто был инициатором создания данного комитета — ну, как я понимаю, какая-то неформальная организация, она существует без всякой регистрации, и т. д. Кто инициировал сближение настолько разных людей: с одной стороны — Лимонов, Калашников, с другой стороны — Просвирнин, Крылов? Люди диаметрально противоположных взглядов. Сложно ли Вам работать с этими людьми, и если есть какие-то сложности, то в чём они? И как Вы видите вообще перспективы развития данного комитета?

Игорь Стрелков: Тут на целую лекцию ваш вопрос. Инициатором, естественно, выступил я, как руководитель общественного движения «Новороссия». То есть, совещание состоялось на нашей площадке, встреча комитета, в помещении нашего штаба (у нас там по-военному он называется). И удалось собрать таких разных людей, в первую очередь, потому, что мы все, пообщавшись с каждым по отдельности и между собой, пришли к одинаковым выводам о ситуации.

И вот, на основании как раз того, что все, такие разные люди, которые пришли, от крайнего националиста Просвирнина до условно красного Лимонова или условно красного Кунгурова, а, кроме того, у нас там ведь и Червонец, известный блоггер коммунистической направленности, просто он присутствовал дистанционно там, и Эль Мюрид присутствовал дистанционно, в скайпе, — то есть, все эти люди оценили обстановку одинаково.

Все мы, независимо от того, что мы резко различаемся по взглядам между собой, наблюдаем угрозу повторения событий той же самой Украины, «революции гидности». И угрозу повторения 91-го года. Ну и, в конце концов, мне, как историку и стороннику монархии, ближе: события февраля 17-го года очень напоминает.

То есть, мы на глазах видим, что происходит расшатывание власти, и окружение президента фактически ведёт страну к либеральному реваншу, который в наших условиях означает повторение смуты. И всех нас, всех, кто бы там ни присутствовал — можно предъявлять претензии отдельно Стрелкову, отдельно — Просвирнину, отдельно — Лимонову. Можно смеяться над нами, там, обзываться, но всем нам бежать некуда из России. У нас нет, ни у кого, не то, что виллы — у нас нет никакого имущества за границей. Мы все живём в России, Россия — наш дом. И нам некуда из него бежать, в отличии от грефов и чубайсов, у которых всё есть.

Мы все, как аналитики (я не считаю себя очень сильным аналитиком, но тем не менее), мы все понимаем, что наш дом стараются поджечь, или наш корабль утопить. И в этой ситуации (причём, это сроки достаточно быстрые, прогнозируем год, полтора, максимум — два) мы готовы создать авральную, пожарную команду. Независимо от взглядов. И независимо от того, что мы друг друга, некоторые, вообще не переваривали, кто за столом сидел, и не общались.

Вот именно это понимание общности нашей судьбы, и общности нашей задачи, что нам нужна Россия, независимо от того, какого цвета, но она нужна, и что мы не хотим иметь у власти Чубайса, там, или Ходорковского, — вот это нас заставило объединиться. Именно это, и ничего другого. Потому что у меня очень со многими членами комитета абсолютно разные взгляды. Но нам всем нужна единая страна, суверенная страна.

Мы выработали те пункты, на которых все сошлись, они оказались одинаковы для всех, независимо от личных взглядов и убеждений. Это то, что нам нужна суверенная, мощная Россия. Что мы все являемся сторонниками воссоединения Украины, России и Белоруссии в единую державу — неважно, не конкретизировали: будет ли она федеративная, конфедеративная, союзная, но мы должны объединиться снова. Русский народ, большой русский народ должен снова объединиться, без этого мы не выживем. И нам неприемлем либеральный реванш, который нас, в лучшем случае, отбросит в девяностые годы, а в худшем — развалит страну просто.

На этом мы и объединились, и стараемся сейчас, работаем над расширением нашей программы на достижение того единомыслия по экономическим вопросам, которое устраивает всех. По экономическим, по социальным, по политическим. И пусть кто-то из нас мечтает о национал-большевистской диктатуре, как Лимонов, и, там, о царе, как я, но для всего этого нужна Россия. Если России не будет, никакие наши убеждения не будут… Я ответил на Ваш вопрос?

Вопрос: А перспективы какие Вы видите дальнейшего развития деятельности этого комитета?

Игорь Стрелков: Пока очень сложно говорить о перспективах. Потому что мы получили неадекватно серьезное противодействие практически ото всех. Для меня это неудивительно, поскольку я уже полтора года в стоп-листе на всех федеральных каналах, и даже когда говорят о Донбассе, о событиях в Новороссии, и то не упоминается никто практически, и я не упоминаюсь. .Но для все остальных это было удивительным – насколько жестко нас восприняли.

Началась не только травля и с либерального лагеря, и с лагеря «охранителей», как мы их называем. Ну что ж... – А почему? Я отвечаю на этот вопрос очень просто: в том сценарии, который собираются разыграть, мы мешаем всем.

Мы мешаем агентуре Запада, которая находится в правительстве и во власти передать власть своим единомышленникам-либералам в лагерь системной оппозиции, или внесистемной как там ее называют. Мы им просто мешаем.
Мы мешаем и тем, и другим. Поэтому нас обвиняют как раз именно в том, что собираются сделать сами.

Либералы откровенно готовят в России либеральный переворот. И делают это системно, ежедневно, постоянно, имея крупные ресурсы. Они склоняют Путина к принятию решений, которые могут катастрофически отразится на ситуации в стране. Благодаря их воздействию, а на них очень серьезно отразились санкции с точки зрения, что на них есть методы на Костю Сапрыкина. Именно на них надавил Запад, надавив на их детей, на их внуков, на их яхты. Их виллы. Именно они склоняют президента к капитуляции и в Новороссии, к сдаче ее в состав Украины, к отступлению на других участках.

А мы этому противостоим. Мы показываем, что есть какая-то сила, пусть не оформившаяся, пусть аморфная, пусть разнородная. Но которая выступает против этого и готова об этом объявить. Да, наглость, может быть даже. Они воспринимают это как наглость.

Кто это такие? Какая-то кучка блогеров, маргинальных или полумаргинальных элементов, но мы смело заявляем, что мы не приемлем этот путь и будем против него бороться. И при этом мы не поем осанну решениям власти, которые ведут страну в системный кризис. Отсюда и нападки.

Очень сложно оценить наши перспективы. Уже здесь, в Ставрополе, может расскажут коллеги, о том, как пошли кучи звонков, о том, чтоб не давать площадки, отменять мероприятия. Будем работать. Что сделаем, то сделаем. И потом, попытки нас представить в виде этакой хунты, которая спит и видит, как захватить власть. Мы все, даже самые шумные из нас, понимаем, что если мы не получим поддержки общества, в том числе части элит. И среди элиты есть люди, целые слои, которые не заинтересованы в распаде страны, то мы так и умрем на уровне тусовки из 20-30 человек. Мы будем пытаться организоваться, будем пытаться действительно стать силой, третьей. Как заявили.

Вопрос: Считаете ли вы, что Комитету нужна своя программа, за могли бы пойти люди?

Игорь Стрелков: Да, у нас это понимание есть, и мы постепенно это разрабатываем. Мы отлично понимаем, что программа «против» не то, что деструктивна, но она не способна увлечь людей. Действительно, мы стараемся разработать ту программу, которая устроит разнородных членов Комитета и будет воспринята людьми с пониманием. Вопрос что мы хотим, разрабатывается. Но мы не можем, мы не являемся тем органом, где люди собираются и сидят с утра до вечера, готовят протоколы и совместные решения.

Мы все люди, мы все работаем в разных сферах. Многие зарабатывают жизнь ежедневным трудом. У нас у всех есть дела. То есть, мы собираемся, условно говоря, пока раз в две недели и между собой ведем электронную переписку. То есть, мы не можем быстро вот так вот разработать программы и их выложить. Это процесс, который требует времени.

Вопрос: Игорь Иванович, а вот именно Ваше личное представление о будущем России, которое для Вас желательно?

Игорь Стрелков: Мне уже задавали сегодня этот вопрос, и я не успел сказать о самодержавии, как начали хлопать (прим. - отвечал так же раньше здесь) Я просто хотел здесь пояснить. Я лично являюсь, и я этого никогда не скрывал, даже на службе не скрывал. Хотя многие, особенно в 90-е годы, ходили крутили пальцем – сумасшедший. Я являюсь монархистом, сторонником самодержавия. Это естественно для православного человека. Но мы, вы поймите, что, вот получится то, что мы сможем сделать. То, что поддержит основная часть народа. Сейчас, к сожалению, народ для монархии не готов, тем более для самодержавной. Тем более, что для этого необходимо воцерковление большей части населения.

Но мы же не скажем – если не будет монархии, то хоть трава не расти. Нам все равно Россия нужна. Нам нужно, по крайней мере, построить национальной государство. Национальное не в смысле, чтоб это было государство только русских. Нам нужно государство, которое будет защищать интересы национальные русского и всех остальных народов России, а не интересы узкой кучки олигархов, которые живут на Западе, а сюда приезжают только как на работу на поденную. Вот если мы сможем создать такую идеологию, и создать хотя бы такое государство, это уже будет колоссальный шаг вперед. Причем неважно, мы его будем создавать, или какая-то другая сила.

Может быть, это знамя подхватят более серьезные люди, но надо это знамя хотя бы создать. Потому что сейчас есть два знамени:
первое знамя – это наша власть, нынешняя, действующая, которая зигзагами ходит – то она патриотизм, то гайдаровский форум, иногда два раза в день.

А второе – это либералы, которые откровенно говорят, что путь России – это труба. Это труба, на которой надо сидеть и качать ресурсы, забыть о суверенитете, воспринять так называемые европейские общечеловеческие ценности, со всеми их прелестями, и смириться с тем, что русский народ будет и дальше вымирать, а на это место будут завозить более дешевых, экономически более выгодных мигрантов.

Две позиции. А мы хотим создать третью, по-настоящему третью, независимую ни от первой, ни от второй. Но при этом мы подчеркиваем, что намного нас больше устраивает нынешняя власть, чем та либеральная альтернатива, которую строят. Мы определились, что мы являемся жесткими противниками либералов-западников, и держим прохладный нейтралитет по отношению к нынешней власти. Именно потому, что она реально ведет страну к передаче либералам на разграбление очередное. Вот такая у нас позиция. Очень сложно, очень нелегко, но тем не менее.

Вопрос: Существует теория о том, что либерализм пришел на смену фашизму, как прикрывающая его идеология. То есть, либерализм – это замаскированный фашизм. Ваше мнение об этом?

Игорь Стрелков: У нас очень много мыслят люди штампами. Либерализм – это замаскированный фашизм. Это тоже штамп. Либерализм можно понимать по-разному. Это я не потому говорю, что являюсь сторонником либеральной идеи. Если бы я был философом и присутствовал на философской конференции, то, может быть, я пустился бы в какие-то размышления. А так, либерализм, то что я сейчас вкладываю в это слово, вся совокупность подходов нашей западнической элиты, к России, к ее населению, ее народам, ее перспективам.

То есть, для меня это имеет практический смысл. Ни какой-то там философский, не прописанный в энциклопедиях, и, не дай Бог, в Википедии, а именно смысл общеупотребительный среди нас патриотов, где «либерал» является клеймом. А сам по себе, если брать «либерализм» - классическое определение, в нем, наверное, ничего такого, суперстрашного, нет. Это просто совокупность подходов к жизни. А по плодам получается, что это люди, которые в России только разрушают.

Первый раз они пришли к власти в 17 году, на короткое время, результатом стало крушение государства, жуткая гражданская война, десять миллионов жертв. Второй раз они пришли к власти в 1991 году. Может быть, это не выглядело так кроваво, началось усиленное вымирание народа. Мы потеряли несколько миллионов человек, только спившихся и сколовшихся. А сейчас они не довольны результатом и стремятся ускорить процесс. Вот это в моем представлении либералы.

Со мной тоже многие спорят – либерализм – это не так плохо, на самом деле, в том числе, из окружения Просвирнина. Они мне начинают теоретические выкладки высказывать, но это есть «теоретические либералы», которых у нас нет. А есть практические либералы типа Чубайса, и их плоды мы хорошо все видим.

Вопрос: У меня будет два вопроса. Перед этим предварительно хочу сказать, что когда были события в Чечне в 1990х годах, я знал суть происходящих событий, к чему все это приведет благодаря своему батюшке-духовнику, который мне сказал, что цель событий в Чечне - создание мощной чеченской армии, которую собрал Путин . Не Кадыров сказал, что "я подчиняюсь только Путину", Путин сказал Кадырову "ты будешь подчиняться только мне".
Второе: насчет, что мне старец сказал насчет событий в Новороссии. Он мне сказал, что там будет устроена большая мясорубка.

А вопрос такой: кто все-таки способствовал мясорубке и минским переговорам: окружение Путина, или окружение Путина с Путиным?"

Второй вопрос такой: если мы хотим утвердить национальное русское государство, нужно ли нам вводить электронную карту и чипизацию населения, которую проводит руководство России во главе с Путиным?

Игорь Стрелков: Ну сразу на второй вопрос я отвечу, что я конечно против чипизации, если с этой точки зрения он задан, но поскольку некоторые вопросы, я полагаю, не имеет смысла задавать человеку, который не имеет власти и даже вот перспектив в ближайшее время ее получить. Поэтому как это получится: « не читал, но осуждаю», то есть не можешь ничего сделать, но все равно осуждаю.

Я против конечно, чипизации категорически, как любой православный человек, я понимаю, что за этим кроется.

А что касается первого вопроса, что касается событий в Новороссии , и кто стоит за сменой курса - конечно же я всегда переводил стрелки, если можно так сказать, на Владислава Юрьевича Суркова, который непосредственно осуществлял эту работу и несет за нее колоссальнейшую ответственность. Если он понимает, что это такое вообще, потому что там ни совести, ни ответственности, по-моему, никогда не было в принципе. Но естественно, он представлял курс, может быть даже не самого Путина, а властной корпорации, которая находится у нас у власти. Потому что Путин, хотел он или не хотел - мы не можем от него получить ответов, - он привел к власти определенную корпорацию, именно корпорация управляет страной.

Другой момент, тот, который я всегда подчеркиваю, что объективно сейчас Путин... интересы самого Путина и значительной части этой корпорации уже расходятся. В этом и остается надежда лично моя. Многие члены Комитета 25 января ее совершенно не разделяют, но, тем не менее, у меня остается надежда, что Путин просто поймет рано или поздно, что если он продолжит свой путь с этой корпорацией, в ее составе, она его сольет и сдаст. И он уедет в Гаагу в итоге, или еще куда-нибудь не дай Бог. Но ответ на ваш вопрос ясен: за событиями... за предательством Новороссии, за разворотом на 180 градусов, за отказом от создания русского государства, от его расширения, за этими отдельными районами стоит корпорация, которой наступили на хвост, показав ей их счета в швейцарских банках, и предупредив, что с ними будет в случае, если они дальше будут идти по пути восстановления суверенного государства.

Вопрос: На выборы пойдете?

Игорь Стрелков: Нет, не пойдем.

Вопрос: А как будете добиваться влияния?

Игорь Стрелков: Ну я же...понимаете, скажите, вот представьте себе , как пожарная команда идет на выборы? Мы создаемся не для того, чтобы идти на выборы вообще. Более того, если события, которые мы предсказываем, если они не состоятся как таковые, то мы в общем-то не будем нужны. Если мы ошиблись в целеполагании. Если мы ошиблись в нем, что кризис, который мы предсказываем, не состоится - хотя сейчас она на ваших глазах углубляется, да?

То мы вообще-то, как пожарная команда просто... не будет пожара –не нужна пожарная команда. Но все наше целеполагание, оно нацелено на ситуацию, когда... ну вот подобную событиям 1991 года, или событиям в Киеве – этой «революции гидности» в кавычках. Если этого не будет, мы никогда не выйдем на широкую арену ни с какими программами, просто мы слишком разнородны для того, чтобы выдвигать любую программу на любых выборах.

Вопрос: Но все равно, инструменты какие? Ну, хорошо: пожар. Инструменты тушения пожара: выйти к народу сказать...

Игорь Стрелков: Вот мы с вами уже говорили по поводу того... я уже сказал, что была ситуация в 1991 году, когда люди ничего не понимали, и не знали, куда бежать. Даже сторонники Советского Союза не знали, куда бежать, что бы вот изменить ситуацию...

Вопрос: А сейчас?

Игорь Стрелков: А вот мы и стараемся создать ту площадку, куда люди в случае жесткого кризиса могли бы увидеть - вот стоит тот флаг, который за Россию по-настоящему. Не за либералов, и не за провалившихся охранителей, а именно за Россию. Я уверен, что в этой ситуации может быть, этим флагом воспользуется значительная часть тех же самых искренних охранителей, которые нам сейчас залы закрывают и закрывают нам возможность выхода на СМИ, просто считают нас - как нас назвали? «Участники первого монархического заговора», да? (Ответ «Так точно») Это из уст генерала ФСБ прозвучало. Это ж какая ума палата! О, Господи, кто у нас генералами стал!

Но это так, к слову, ирония. Просто извините, для меня естественно, как для бывшего кадрового офицера, действительно ушедшего в отставку полковником, не в отставку, в запас - это конечно ... такие действия свидетельствуют о глубочайшем отсутствии профессиональных данных. Зато о том еще, что у человека либо с совестью плохо, либо с мозгами. В обоих случаях это неизлечимо. Давайте еще вопросы.

Так я вас задавил, что вы боитесь что-то сказать? (смех)

Вопрос: Игорь Иванович, можно от меня вопрос? Как вы считаете, возможно еще русский народ несколько встряхнуть и вдохновить на какие-то очень серьезные свершения? Или все, он уже устал и потерял свою пассионарность окончательно?

Игорь Стрелков: Ну подождите, Русская весна, она же прекрасно показала, что когда русский народ реально увидел и поверил, поднялись столько людей, тысячи добровольцев поехали воевать. А это, извините, не так просто поехать воевать на серьезную войну. Так если, извините, добровольно поехать! Потому, что воевать, когда тебя призовут и мобилизуют - это намного проще. Вот тоже, извините, я немножко вернусь: было такое – это и в Интернете бытовало: «а вот что ж так мало было добровольцев, взявшихся за оружие? Вот в 1941 году сколько было - десятки тысяч, сотни тысяч добровольцев пришли в военкоматы. А что ж так мало у нас сейчас пришло?»

Ну так извините, в 1941 году доброволец, уходя на фронт, он четко понимал, что его семья не останется в случае его гибели или ранения. И государство его не оставит без помощи, какой можно, и семья его не останется без помощи. И он понимал, что он совершает патриотический долг, и его в этом поддерживало все: и пресса и радио, и телевидение и власти. Он совершал гражданский поступок, который одобрялся всем обществом.

А на Донбассе представьте себе ситуацию: там, чтобы взять в руки оружие, человеку надо было преодолеть очень много препятствий и препонов. Он понимал, что он уходит в никуда - я говорю о первых месяцах, когда самое большое было...ситуация самая сложная. Когда ему не могли ничего платить, когда он просто бросал семью и понимал, что он мог на что-то надеяться. Но никаких гарантий не было. И, тем не менее, и на Донбассе тысячи людей встали под ружье, и из России тысячи людей ,рискуя быть потом привлеченными по уголовному кодексу за войну на иностранной территории, поехали воевать.

Это что, не пассионарность? Что совсем у нас не осталось? Осталось, людей много у нас еще осталось. Другое дело, что потом гасится все это всеми силами. И первое, чем занялась нынешняя донецкая и Луганская власть, которая сейчас действует – это выдавливанием добровольцев и созданием вместо армии так называемой «регулярной армии» из кого попало. Которая...результаты не дай Бог мы увидим, и может быть отдельно поговорим, если у кого-то будет желание.

Но я считаю, что пассионарность есть у нас еще, есть у нас еще силы, не все в нас задавлено и задушено, и как только откроется канал действовать, мы еще покажем себя. Ведь, извините, как мы все говорим о рейтингах – мне очень не нравится это слово - но рейтинг Путина, его реальная поддержка населения Путина , она взлетела до небес, и уже не потребовалось 146 процентов сочинять, она была реальной. Это только потому, что он поступил согласно народным чаяниям. Есть у нас еще резервы, 80 процентов населения поддерживает патриотическую линию. Но, к сожалению, во властях превалируют мнения остальных 20 процентов. А может быть и меньше. Намного. Давайте еще вопрос.

Вопрос: Спасибо вам хотел сказать за то, что вы показали пример, что нужно и должно решать самому, и вернули веру в себя. Ну и вопрос у меня по убийствам политическим Беднова, Мозгового, и Павла Дремова. Это чисто политические, или был оттенок криминала?

Игорь Стрелков: Первые два точно политические, насчет третьего я не могу ответить, потому что есть разные версии, я не знаю, какая из них верна. Но первые два убийства чисто политические

Вопрос: Организация, которую создал Бородай как альтернативу «Новороссии» из добровольцев из бывших, что-то не слышно, вроде как Сурков пообещал где-то двести пятьдесят или двести тридцать штатных единиц для организации, вот можно ли уточнить, что это такое?

ИгорьСтрелков: Ну, поскольку я сам не присутствовал на этом съезде, то совсем 100-процентно достоверно я говорить об этом конечно не могу. Но поскольку опять же присутствовало много других людей, которые мне потом рассказывали, что там происходило, то... Ну это организация –спойлер, как принято говорить, для отвлечения на негодный объект.

И под это были вброшены достаточно большие деньги в начале. Вот, но видимо она не оправдала ожиданий, которые люди на нее...которые были возложены на нее, и после этого , ну...я знаю, что они там ждут очередного транша, потому что сначала они развернулись очень лихо, по бутылке вискаря на каждого приехавшего, всех бесплатно доставили, аж с Донбасса автобусы организовали, из Питера, из Ростова бесплатными автобусами привезли, выдали серебряные кресты каждому. Ну, первые сто из серебра отпечатали, то есть размах был хороший. Все напились, как сволочи... ну видимо, следующего транша пока нет, кризис. Вот поэтому о них ничего не видно и не слышно.

Но я хочу сказать еще одну вещь: несмотря на все мое негативное отношение лично к Бородаю, к этой организации, поскольку она действительно создается не понятно, для каких целей. Вернее, понятно: отвлечь на себя активных добровольцев, и поставить их под контроль. Там и в руководстве , и в личном составе есть достаточно много достойных людей, которые может быть что-то не понимают, может быть просто поставлены в жизненную ситуацию такую, что вынуждены закрывать глаза на негативные моменты. Я всех скопом отнюдь не осуждаю, там есть действительно нормальные люди.

Реплика: Но все равно сурковщина

Игорь Стрелков: Бородай в своем окружении практически не скрывал, что денег на эту организацию дал Сурков. Не то что «практически», а вообще не скрывал. Земля слухами полнится, и я же не такой осел, чтобы не иметь там своих людей, правильно? То есть я все-таки оперативник ФСБ бывший (смеется).

Вопрос: Вопрос Игорю Ивановичу. Если позволите, я бы хотел вернуться к вопросу о Комитете 25 января. Чисто теоретически вот, допустим, что должно произойти, чтобы Комитет понял, что пришло время его востребованности?

Игорь Стрелков: То, что мы востребованы, это говорит хотя бы то, что мы образовались. Потому что еще три месяца назад те люди, которые у нас собрались, за один бы стол не сели бы. Значит, приперло, просто почувствовали все, что угроза велика. Чтобы Комитет начал активно действовать, именно активно вступил с дело, необходимо начало смуты, вот, условно говоря, когда мы увидим, что повторяются киевские события хотя бы конца ноября-начала декабря 2013 года, значит пора. Значит пора уже отбрасывать, ну , пассивность, и идти вперед.

Поймите, что мы очень сильно все рискуем и подставляемся. Нас уже фактически заклеймили подрывной организацией, которая планирует заговор. И формально всех нас, конечно, могут закатать на раз-два. А уж про меня-то и речи вообще нет, я ж террорист же... Фактически я открыто... не то что открыто, я и не скрываю это, и не собираюсь скрывать: да участвовал. Руководил боевыми действиями на территории теперь уже дружественного, фактически государства, как некоторые считают. Там у нас же уважаемый партнер Петр Алексеевич. Если Петр Алексеевич уважаемый партнер, то я кто? Значит, я террорист. Значит Стрелков... если мы на Украину собираемся возвращать эти районы, то мне одна дорога - за решетку. И всем, кстати говоря, добровольцам –ополченцам, которые воевали под командованием в той или иной степени. Мы очень уязвимы, и на самом деле, ну, наш Комитет, действительно может быть немножко некорректное это сравнение с точки зрения... но мы перешли... вот как тогда украинскую границу 52 человека перешли.

Так вот и члены Комитета фактически ...Вот мы высунулись из окопа, подставили себя под огонь.

Пока этот огонь в Интернете, пока это огонь критиков. Некоторые из этих критиков проплачены, другие действуют по заблуждению или по непониманию. Тем более, что нам приписывают самые разные , самые разные вины, вот посмотреть - двух одинаковых не найдешь. Мы будем готовиться к тому, чтобы - если излом наступит, если смута наступит - активно участвовать в наведении порядка.

Вопрос: Объясните краткую теорию монархизма, как Вы это видите?

Игорь Стрелков: Я ещё раз подчеркну: теорию монархизма я расписывать не буду, по одной простой причине: она изложена в «Своде законов Российской Империи», который очень многотомный, там десятки и даже, по-моему, сотни томов. Её всю в двух словах не описать. И в рамках «Комитета 25 января» — именно в рамках «Комитета 25 января» — я не призываю к восстановлению монархии.

Мои личные убеждения отделены от той программы, которую мы делаем. Абсолютно отделены. Также, извините, как я, когда служил, воевал в составе Вооружённых сил Российской Федерации, и в составе органов ФСБ, я служил России, а не монархии. Если бы у нас, извините, как это ни звучит, может быть, странно, если бы у нас сейчас была советская власть и Сталин, я всё равно служил бы России, если бы она потребовала моей службы.

Вопрос: Ну вот сами, откуда Вы это взяли?

Игорь Стрелков: Царя (я здесь не смеюсь, я говорю, поскольку я православный верующий), согласно святым отцам, должен дать Бог. И, вроде бы, он должен каким-то образом относиться к роду Романовых, если верить предсказаниям святых старцев.

Вопрос: Игорь Иванович, а вот Белоруссия, Украина, Россия — объединимся, понятно, красиво, душа болит. Но ведь мы же понимаем, то, что сейчас происходит с Украиной — ну, не объединиться!

Игорь Стрелков: Это Вы сейчас понимаете. Я Вам, как историк скажу: если бы кому-то в 1914 году сказали, что спустя пять лет в России произойдёт социальная революция, и к власти придут большевики, народ бы просто угорал бы с хохота и катался. Потому что тогда большевиков на всю страну было несколько сот человек, не сидящих по тюрьмам, а всего, в целом, — несколько тысяч. И они были абсолютно маргинальной структурой. Если бы людям в конце 19-го века сказали, что к концу 20-го века большинство населения Европы перестанет верить в Христа и ходить в церковь, они бы сочли это бредом.

Вот Вы смотрите на ситуацию с точки зрения сегодняшнего, конкретного дня. А надо смотреть с точки зрения и вчерашнего, и сегодняшнего, и будущего, и вместе это анализировать. Россия, Белоруссия и Украина в нынешнем своём состоянии, если всё застынет, как сегодняшний день, конечно, никогда не объединятся.

Потому что там сидит Лукашенко, там сидит Порошенко, да и у нас тоже большого желания у многих олигархов нет, кроме как ограбить. Как в своё время проект союзного государства России и Белоруссии был торпедирован нашими, российскими олигархами, которые попытались под сурдинку быстренько разграбить и захватить белорусскую промышленность, сохранившуюся со времён Союза.

А проблема заключается именно в том, что завтра будет совершенно другая ситуация. И наша цель объединить Россию, Украину и Белоруссию, она не предусматривает, что, если как-то так получится, «по щучьему велению, по моему хотению», чтобы «Комитет 25 января» въехал в Кремль и там начал рулить проблемами страны — об этом вообще речь пока не идёт. Но вот, представить себе, гипотетически.

Это не значит, что завтра мы бы направили танковые корпуса на Минск или на Киев с целью их захватить и присоединить. Об этом даже речи не идёт. Речь идёт о том, к чему мы должны стремиться, теми или иными путями. Потому что и Белоруссия, и Украина, и Россия, каждая в отдельности, ущербны, каждая по-своему. И Украина это демонстрирует сейчас ярче всего. Но, поверьте, и в Белоруссии полно проблем, а уж какие проблемы у нас в России, вы сами знаете. Вы, слава Богу, в Северо-Кавказском регионе живёте. И все эти проблемы касаются вас намного больше и ближе, чем жителей Москвы и Петербурга, допустим. Я ответил?

Вопрос: (Юрий, координатор НОД в Ставропольском крае). Игорь Иванович, вопрос такого рода. Вы, как военный профессионал, допускаете ли мысль о том, что, ввиду того, Украина явно не суверенное, самостоятельное государство, и тот режим, который был приведён, все его попытки направлены лишь на одно: втянуть Россию именно в горячую фазу войны? То есть, руководство России или осторожно, или, понимая этот процесс, избегает… Есть ли такая точка зрения?

Игорь Стрелков: Такая точка зрения, естественно, есть, её очень многие отстаивали. Я с ней в чём-то и согласен, и нет. Украина обязательно втянет нас в горячую стадию войны, тем более, что война, как я уже говорил, продолжается. Но она это постарается сделать тогда, когда ей это будет выгодно. То есть, когда Россия будет максимально слаба, как они считают, или когда они будут надеяться на победу, вот тогда они обязательно ударят. И тогда нам придётся воевать в крайне невыгодной ситуации. Только и всего.

Вопрос: Если я правильно понял, Вы рассматриваете Украину как самостоятельный субъект?

Игорь Стрелков: Нет, конечно, я не рассматриваю Украину, как самостоятельный субъект. За спиной Украины, конечно же, находятся Соединённые Штаты, Западный мир, условно говоря. Конечно же, они Украиной управляют, как марионеткой, как инструментом. Причём, инструментом одноразовым. После того, как он будет использован, судьба Украины совершенно не волнует Соединённые Штаты, и западных их друзей. Они им нужны просто как пушечное мясо, одноразовое пушечное мясо.

Вопрос только в другом, что Соединённые Штаты тоже выжидают. Они не собираются устраивать нам третью мировую войну, отнюдь не собираются. Они собираются повторить вариант с Советским Союзом. Великий Советский Союз, обладавший колоссальными, несравнимыми с нынешней Россией, там, кратными даже, на несколько порядков большими силами, он был уничтожен без единого выстрела, изнутри. То же самое они собираются сделать и сейчас. Для этого им большая война, в которой они будут рисковать неприемлемыми потерями, вообще не нужна. А вот серия конфликтов по периметру, причём, конфликтов, которые будут не победоносны для России, но из которых Россия не сможет вылезти, — это именно цель.

Если бы в 2014 году Россия взяла всю Новороссию, она бы сейчас не имела этой войны — раз. По одной простой причине: без Днепропетровска Украины не существует. Она остаётся без всего. Без Одессы, без Харькова, без Днепропетровска Украина воевать не может.

Мы имели бы те же самые санкции, те же самые проблемы, то же самое давление Запада, но не имели бы сейчас там войны.

Вместо этого у нас язва, которая кровоточит. И при этом никакой победы нет, а есть деморализация населения. И Донбасса колоссальная деморализация, и деморализация всех этих патриотов. И я деморализован, в значительной степени, потому что, согласитесь: с чего начиналось — и к чему пришли. Вот просто, если не смотреть в ретроспективе, взять, что говорилось два года назад, ну, полтора года назад — и что говорится сейчас. Вот, просто поставить рядом.

Вот показали этот ролик, весны или лета 2014 года, где нарисована Новороссия, где Игорь Иванович Стрелков — герой (ну, там ещё куча эпитетов всяких). И сейчас — Игорь Иванович Стрелков, как там: «Игорь Гиркинд — агент израильской разведки», да? — во всех интернетах. Которого запрещено упоминать на центральных телеканалах. Есть разница?

А, между прочим, я-то не изменился. У меня как была позиция, так она и осталась. Значит, может изменился не я? Может быть, изменился вектор нашей власти? Я остался верен своим взглядам и убеждениям. Я и сейчас готов воевать. Только мне никто возможности такой не предоставит, даже в качестве рядового. Меня туда просто не пустят. Я об этом прекрасно знаю заранее.

То есть, с этой точки зрения, никакой войны они бы нам не развязали. Им нужна вялотекущая, нудная, деморализующая война, и здесь, и в Сирии. И если они ещё где-то развяжут, или мы куда-то сдуру влезем, то они и там нас замечательно поймают в капкан и будут из нас пить кровь. Как пиявки, как упыри. В расчёте на то, что, рано или поздно, здесь под давлением экономического кризиса, ими же, в основном, и спровоцированным, они организуют переворот, который отдаст им всё без боя. Вот их цель, она просто у них нарисована, написана просто открытым текстом.

Вопрос: Игорь Иванович, Сирия — это авантюра, да?

Игорь Стрелков: Я считал и считаю, пусть меня обвиняют в чем угодно, что Сирия – это авантюра. Авантюра, причем навязанная нам извне. У меня и информация есть по этому поводу определенная, к сожалению, она не подтвержденная, поэтому я не могу ею оперировать свободно. Но по всем параметрам нам там делать, в общем-то, было нечего. То, что мы там сделали, надо было сделать, как минимум, два года назад, в 2012 году, три года назад. Вот тогда бы это была помощь для Асада, тот камень,которыйсклонил бы чашу весов на его сторону. А мы вошли в Сирию, в тот момент фактически, когда сирийская армия отступала на всех фронтах и теряла стремительно боеспособность, когда две трети страны перешли в руки боевиков, когда армия была исключительно деморализована. И мы вошли туда контингентом недостаточным для того, чтобы одержать решительную победу. И вот опять же, возьмите в ретроспективе, как все начиналось.

Если у вас память хорошая, вы должны помнить. Вот сейчас мы за месяц поможем Асаду восстановить территориальную целостность Сирии. А что сейчас? А сейчас мы начинаем вести переговоры в Женеве, участвовать в них, на предмет типа того, что есть боевики хорошие, есть боевики плохие, есть боевики, с которыми можно договариваться. Риторика сменилась почти что, ну не на 180 градусов, но на 90 точно. Это почему? Это потому, что, видимо те задачи, которые ставились в начале, они оказались невыполнимыми.

Возникает логичный вопрос: а кто-нибудь отвечает за то, чтобы заранее, а не по факту, определять, что может быть. Что, оказывается, в Сирии есть интересы Турции, что в Сирии есть масса туркоманов, которые фактически очень близки к этническим туркам. Ну, примерно, как у нас – мы и белорусы. Что там все окружающие страны, включая Израиль, Иорданию, Саудовскую Аравию, они все враждебны Асаду. И все поддерживают своих боевиков, и все они будут их снабжать. Даже при самом лучшем варианте, мы получаем в Сирии второй Афганистан.При самом лучшем, если мы сможем взять под контроль большую часть Сирии. Потому что война не прекратится. И кто-нибудь об этом думал, влезая в авантюру?

А у нас, опять же, влезая в эту авантюру, имея фронт на Донбассе, с непрерывно наращиваемой украинской армией… ну, если мы такие богатые, и такие умные, и такие победоносные, то чего ж мы пошли за сирийцев-то воевать? У нас своих, русских, не освободили, оставив в тылу фронт, замороженный. Так у нас, еще, извините, и на Кавказе неспокойно. Сейчас будет социально-экономическая ситуация ухудшаться, и Кавказ снова начнет дымить. И в Средней Азии далеко не все спокойно. Мы что, будем копить конфликты, в которые мы влезли, пока не надорвемся. Я считаю, что в Сирию, в той ситуации, в которой она находилась, залезать было нельзя.

Несмотря на то, что я очень хорошо отношусь лично к Асаду, он показал себя настоящим борцом, за свою страну, за свой народ. Но при всем при том, это, на мой взгляд, для России, это была авантюра, и является авантюрой. А вот то, что делается сейчас – это отдельный вопрос. Ну, слава Богу, не мне его приходится решать. Потому, что я не вижу стратегических ходов, ведущих к выигрышу. То есть, в ситуации, в которую мы там попали. Уйти оттуда – расписаться в собственном бессилии. Победить невозможно. Воевать с Турцией – это грозит серьезным поражением, потому что за Турцией стоит все НАТО. Здесь я не вижу ходов, со своей позиции, со своей колокольни, со своего насеста, не вижу ходов, которые были бы выигрышны для России как для государства, для страны. К сожалению. Может, эти ходы есть, но ни в интернете, ни по телевизору их не показывают. Если бы они были, о них бы, я думаю, начали говорить.

Вопрос: Вы говорите о том, что ситуация не анализируется. А как вообще принимаются решения военными, как все крутится?

Игорь Стрелков: Вот здесь меня назвали военным профессионалом. Я могу смело сказать, что я военным профессионалом в чистом виде не являюсь. Я действительно не заканчивал ни одного военного учебного заведения. Единственное мое военное образование, и то не военное, а оперативное – это пятимесячные курсы при Академии ФСБ. Все. Больше я ничего нигде не оканчивал. Ну, какие-то курсы переподготовки двух-трех недельные, но это ни о чем. Поэтому брать на себя, говорить, что там думают в Генеральном штабе, я не могу даже анализировать.

Военные подчиняются всегда приказам. Военные – это тоже инструмент. Пушка – это последний довод короля.

Но не пушка руководит королем, король пушкой. Военные подчиняются политикам. О чем думают наши политики, я не знаю. Наши военные были способны и освободить всю Новороссию, осенью 2014 года, я в этом уверен. Наверно, теоретически, при определённом напряжении сил, при мобилизации, способны победить и Турцию. Вопрос в политиках, именно они определяют, куда идти военным. Военные – инструмент, сабля. Рука рубит саблей, а не сабля рукой. Поэтому здесь вопрос немножко некорректный.

А что касается смысла – мы уже касались корпораций, которые правят государством. К сожалению, у нас уже очень давно интересы этой корпорации и государства разошлись. А что касается того, как мы жили все эти годы – то, извините, при ломовых ценах на нефть и на газ, которые составляют в доходной части бюджета, опять же говорю с чужих слов, я сам не экономист, но вот то, что я читал -52%, можно было жить на нефтяную ренту. Вот сейчас эта рента рухнула, и мы сейчас будем ощущать все… Причем, она рухнула целенаправленно, американцы уронили нефть ниже своей фактической себестоимости. Именно они открыли свои стратегические запасы нефти и продолжают ее качать, за цену, ниже себестоимости. Чтобы уронить нас, и не только нас, но и остальные сырьевые придатки свои, как они их называют.

Вопрос: Какие силы Вы видите в России, которые созвучны вашему Комитету, которые бы могли быть вашими союзниками.

Игорь Стрелков: Политических сил в чистом виде, которые были бы нашими союзниками нет у нас вообще с политическими силами плохо, если на то пошло. У нас есть системная оппозиция, которая там в Думу заходит. А если брать шире, то нашими союзниками, не сейчас, на данный момент, а теоретически, видим всех наших государственных чиновников, которые работают на государство, у которых нет запасных аэродромов за границей. В случае крушения государства они потеряют все. Все потеряют военные, все потеряют сотрудники спецслужб. Все потеряют, между прочим, даже многие олигархи, которые не имеют активов за рубежом, и которые попали в списки людей, на которых наложены западные санкции.

Потенциально у нас должна быть огромная поддержка людей. Потому что подавляющей массе людей не выгоден дальнейший распад страны и приход к власти либералов, вроде Ходорковского. Подавляющей части.

Другой вопрос, что они не организованы, военные и спецслужбы продолжают выполнять свой долг согласно тому, что им спускают сверху. А спускают сверху им зачастую именно либералы. Но эта ситуация может измениться именно в момент кризиса. Если мы сможем обозначить. Суметь обозначить, что мы не враги страны, не мятежники-заговорщики, стремящиеся к ее распаду или подчинению какой-то то там западной силе – сможем мы это сделать, сможем –может быть, они к нам и придут в решающий момент, а не будут, как в 91 году сидеть и наблюдать, ждать приказа, когда же их позовут. Которого не будет.

В 91 году вся проблема заключалась в том, что не было приказа. Все говорят. Вот сидели-сидели, сидели-сидели и дождались приказа о разоружении. Или о присяге этим вот этим там украинам, казахстанам, киргизиям независимым. Досиделись. А потенциально у нас огромное количество сторонников, и все силовики – это потенциальные наши сторонники, кроме там, может быть, каких-то коррумпированных высших генералов, которые повязаны с кем-то из генералов.

Вопрос: Вопрос о Вашем отношении к операции по принуждению Грузии к миру. Для меня лично было шоком. Я не думал, что мы быстро и решительно победим. Вопреки общей политике Медведева

Игорь Стрелков: Подождите, я не считаю, что мы быстро и решительно победили. Грузию действительно принудили к миру, но полной победы со сменой режима в Грузии, то есть с полным закрытием всей ситуации вокруг Южной Осетии и Абхазии не произошло. До сих пор остается тлеющий, законсервированный конфликт. Поверьте, если ситуации в России начнет меняться в худшую сторону, мы узнаем о новых радостях на том направлении. Замороженный конфликт.

То есть, военные одержали победу, да, решительную, громкую, сокрушительную. Но которую наши политики тут же в значительной степени дезавуировали и заморозили.

Вопрос: Была информация, что такая решительная победа была одержана благодаря генералу, который действовал сам по себе

Игорь Стрелков: Не знаю, не готов ответить. Я сам лично в этой военной кампании не участвовал, не видел это изнутри, в отличие от первой и второй Чечни, и не обладаю информацией достоверной о том, как это все происходило. О различных версиях читал очень много.

Вопрос: У нас такое предложение к Верховному Главнокомандующему, в связи со сложной обстановкой: чтобы все молодые люди на Северном Кавказе, Ставропольский край служили на местах, поскольку они лучше ориентируются в ситуации в этом сложном регионе. Поддерживаете ли Вы?

Игорь Стрелков: Естественно, не мне этот вопрос решать. Но в целом, это ведет к дальнейшему дроблению государства.

Тактический успех — это может принести, на время, потому что уменьшит количество межнациональных конфликтов, успокоит местное население с точки зрения, что их дети будут рядом. А стратегически, на мой взгляд, это будет большой ошибкой, особенно в ситуации предсмуты. Потому что это фактически приведет к созданию мононациональных вооруженных формирований на территории всех национальных республик. Которые в случае каких либо событий негативных, будут, естественно, находясь в собственной среде, будут действовать не исходя из интересов России, а исходя, из интересов своей, какой-то национальности.

Вопрос: Мы говорим о будущем, а оно уже состоялось – у нас есть мононациональная республика Чечня, есть мононациональная республика Ингушетия, и в Чечне есть своя вооруженная армия, которая выступает уже как субъект международного права.
Я понимаю, но здесь обсуждать проблему Чечни, которую мы с вами решить не можем никаким образом, потрясем воздух – только так.

Игорь Стрелков: Но если не решить, нам нужно как из русской Чечни уходить отсюда, из Ставропольского края
Ну вот сейчас мы договоримся до 282 статьи. Прямо сейчас, не сходя с этого места. Давайте с вами это обсудим в личном разговоре, потому что сейчас это будет потрясением воздуха, и получим заслуженное обвинение в экстремизме, разжигании межнациональной розни. Давайте не будем.

Вопрос: Меня интересовала Ваша экспертная оценка…

Игорь Стрелков: Я ее высказал

Вопрос: Игорь Иванович, но, всё равно же, не на пустом месте, да? Ну, вот, хорошо. Пожар, пожар, пожар. Ваша пожарная команда. Но ведь кто-то же вас поддерживает? Где брать-то всё? Где взять — пожарные машины у вас должны быть, шланги, брандспойты? Кто-то же…

Игорь Стрелков: Сейчас в кассе «25 января» ноль рублей ноль копеек, и мы даже ещё ничего не собирали. Соответственно, нет у нас ни брандспойтов… Пока мы нашли самое главное: мы ищем людей. Потому что железо без людей — оно безполезно и безсмысленно. Если не будет людей, можно сколько угодно нагнать техники, можно сколько угодно собрать денег — результата не будет.

Зал: Всё будет пропито и украдено.

Игорь Стрелков: Ну, опять же, да, если подобраться.

Вопрос: Люди, которые ездили добровольцами, здесь говорили о пассионарности, то есть, страстности — что за люди? На мой взгляд, это одни из лучших представителей нашей страны, активные, они хотят что-то сделать, сотворить жизнь, историю. Вы ими командовали. Хотелось бы увидеть несколько фактов, зарисовок: кто эти люди? Лучшие люди нашей России, которых мы не видим, и часть из них погибла. Правильно же?

Игорь Стрелков: На самом деле, все люди очень разные, ездили с разными мотивами. Были и те, которые стремились от закона как-то уйти — совершенно разные. Но я буду говорить о большинстве, всё-таки. Потому что, особенно вначале, ехали… Можно я немножко вернусь, про себя скажу. Я так понимаю, потому что по себе попробую посудить.

Когда началась вторая чеченская кампания, я уже отслужил срочную, имел за спиной Приднестровье и Боснию. Кстати, там вот то, что вам если будут давать, — там про Приднестровье абсолютная чушь про меня написана, потому что никаких подвигов я там вообще не совершил. Никакие там бульдозеры не переоборудовали… Был обычным стрелком. В общем, там сказка, на самом деле, кто-то сочинил, она просто перенеслась. Просто, был обычным рядовым, несколько раз был под огнём, несколько раз куда-то на вспышки стрелял, и всё.

А когда началась вторая Чечня, я просто не мог усидеть на месте. Вот я не мог усидеть, меня свербила постоянно мысль, когда показывали, как горят в Грозном наши танки, как наших ребят там убивают. И всё это под ярую либеральную, вот эту, либероидную такую, пропаганду, когда Елена Масюк, с каким издевательством она писала, там ещё другие… Кстати, они же все на месте. Они все сейчас, как говорится, никуда не делись, эти ребятки. Все цветут и пахнут.

Вот эта вот боль… То есть, я понимал, что я уже относительно опытный, обстрелянный солдат, человек, считающий себя патриотом, не мог дома сидеть. И в итоге я пошёл в военкомат и сдался в контрактники. Теоретически, я мог добиваться офицерского звания, потому что мне должны были сразу после срочной, как имеющему высшее образование присвоить офицера. Но в том развале никто этим не озаботился. Я офицером стал только в ФСБ, когда перешёл туда.

Я не мог сидеть и ждать, я пошёл просто и сдался в военкомат, чтобы пойти воевать там, где воюют мои товарищи, где воюют русские люди. И, насколько я понимаю, точно такие же чувства испытывали многие ветераны и чеченских кампаний, и «афганцы». Настоящие воины, которые видели по телевизору, как убивают русских в Новороссии, как там русские выступили за Россию, и просто сорвались и поехали. Многие бросили всё, многие бросили семьи, детей. Кто-то бросил молодых жён, кто-то вообще не успел ими обзавестись.

И это был, действительно, подвиг, особенно, когда вначале, когда ничего не было ясно. Не было гарантировано, что Россия поддержит, абсолютно. Именно, большинство из них (и многие из них погибли) подвигло именно чувство, постоять за свой народ. Это реально так.

Потому что самый героический поступок, на мой взгляд, который при мне был, это когда два бойца (они, кстати, местные были добровольцы, донбасские, но всё равно, без разницы, я не делю на россиян, не россиян — это очень лживое и лукавое, вообще, разделение), они, вооружённые противотанковыми ружьями времён второй мировой войны, вели поединок с танком, в Семёновке, на перекрёстке. Который прорывался в село, имея за собой пехоту. Пехоту отсекли, танк прошёл, они вели с ним поединок.

Они оба погибли. Даже теоретически, из этих противотанковых ружей нельзя подбить современный танк. Но они разбили все триплексы, они ещё что-то там ему повредили, и он с трудом, вслепую, уполз назад. Он не прошёл. А они оба погибли, со своими ружьями остались в окопе. Это были первые два солдатских Георгиевских креста, посмертно, которые лично я присвоил.

Вот это подвиг настоящий. Это настоящий героизм. Эти люди — что, они за что дрались? За деньги, что ли? Они дрались за свой народ. И они же знали прекрасно, что танк они не подобьют из этих ружей. Тем не менее, они свою позицию не оставили. Добровольцы, настоящие добровольцы! Какие они должны быть. Вот так.

И среди тех, кто поехал из России туда, таких было больше, чем достаточно. Вот так же они погибли в аэропорту. Там были офицеры, бывшие спецназовцы, бойцы 22-й бригады ГРУ, которая в Чечню вторую была. Поехали и легли за…
И кстати, я ещё раз повторю: я ни сам не считаю, что зря всё это было, ни их подвиг я не считаю напрасным. Вот, не дай Бог, проиграем мы всё. Всё равно этот подвиг не был напрасным. Потому что они просто показали, что они готовы сражаться за русских. Независимо ни от чего: независимо от позиций властей, независимо от этих минсков грязных. Всё равно, есть люди, которые готовы драться за русских. Дай им возможность — они драться будут. И за ними пойдут ещё тысячи и тысячи, за такими, как они, как только снова возникнет угроза России.

Народ жив. Народ тяжело ранен, измождён, он одурманен пропагандой, он очень сильно деморализован, но он жив. Как только появилась отдушина, он пошёл.

Вопрос: А возможно ли переформатировать современного либерала, или это уже всё, неизлечимо?

Игорь Стрелков: Смотря какого либерала взять. Если во время событий 91-го года мой батюшка покойный (кстати, на всякий случай, потому что я уже, обжегшись на молоке, дую на воду: у нас с ним были прекрасные отношения, никаких конфликтов, был политический конфликт, личных конфликтов не было), поддерживал «Демократическую платформу» и даже избирался в местный райсовет от этой «платформы» — то есть, по тогдашним меркам он был либералом. Когда его институт разогнали, и он увидел все эти плоды, он, естественно, им перестал быть. Но отрезвление пришло спустя несколько лет только. А я уже тогда говорил, что эта вся сволочь, как-то вот я чувствовал их, этого Ельцина с самого начала терпеть не мог.

Я считаю, что, если люди искренне заблуждаются, с ними всегда можно говорить, их можно и переубеждать, либо они сами, увидев, могут прийти. Но таких, как Чубайс, Гайдар, Греф — их переубеждать безполезно. Они вообще не русские люди, ни этнически, ни по духу. Я не знаю, что их исправит, их, скорее всего, даже могила исправит. Их разве только сковородка в аду исправит, может быть, и то, вряд ли.

То есть, надо разделять людей, действительно, отуманенных чем-то, которые действительно думают, что, сделав всё, как на Западе (причём уже второй раз), мы получим манну небесную и рай на земле, и людей, которые сознательно вот это пропагандируют, вбивают в головы и втирают в мозги, используя свои деньги, свои телевизоры и свою мощнейшую пропагандистскую машину, которая у них есть. С первыми надо работать, а вторым, я считаю, не место, уж как минимум, у власти и на телевизоре. Как минимум.

Ну, а там уже дальше, что там говорить. Я полагаю, что надо морально осудить и девяносто первый год, события — всё, что было сделано со страной, нуждается в осуждении. И я полагаю, что наиболее ярких представителей нельзя забыть, в случае, если Россия будет возрождаться. Нельзя их «подвиги» забыть. Это будет просто аморально.

С другой стороны, нельзя всех гнать, под одну гребёнку. Потому что, если кого-то можно использовать на благо России, то, по формальному признаку, что он где-то был в 91-м году, — тоже безсмысленно наказывать. И безсмысленно, и вредно. В этом отношении, мы сошлись — пока мы это никак не выразили и не выложили на бумагу в качестве резолюции, но мы в целом сошлись во мнении, что главное в будущем будет — не отомстить всем, а, наоборот, найти позитивную программу, к которой каждый может присоединиться и принести пользу.

Вопрос: Либералы первый раз в 1917 году взяли власть. Получили впоследствии Сталина. Вопрос такой: как вы относитесь к Сталину, как к карателю? Ну, как личности. И какой-то урок сейчас можно использовать?

Игорь Стрелков: Тут целую лекцию надо читать. У меня очень сложное отношение к Сталину. Ну, вот, действительно, реально, для себя я так и не смог определить до сих пор, чего он больше принёс: вреда или пользы.

Поздний Сталин — тот человек, который выиграл Великую Отечественную войну (потому что, не будь его во главе страны, или подобной ему фигуры, скорее всего, война не была бы выиграна), тот человек, который смог провести мощнейшую индустриализацию, которому, фактически, страна обязана и ядерным оружием, и полётами в космос, потому что всё это начиналось при нём.
И тот человек, который устроил расказачивание (вместе с другими), раскулачивание (под которое, кстати, два моих прадеда попали) — это один и тот же человек, на разных этапах. Человек, который фактически восстановил Великую державу, её даже расширил, усилил. И, с другой стороны, человек, при котором русское крестьянство вместе с войной получило страшнейший удар, который подорвал его силы — всё он.

Нет у меня однозначной оценки, такой, что Сталин, там, монстр, который заслуживает только заклеймления. И нет у меня оценки того, что Сталина надо поднять на икону и молиться ему, как некоторые делают. Очень сложно.

Сталин покровительствовал откровенному монархисту Булгакову, и расстреливал легендарных революционеров, под нож пустил целую кучу в 1937 году. Почему он это сделал? Только в рамках партийной борьбы, или он имел какую-то мысль? Или он просто презирал предателей и негодяев, что вполне возможно. И имперский офицер Тухачевский, «красный Бонапарт», не мог у него, допустим, вызывать приязни, просто потому, что он предатель. А Булгаков, который открыто служил, тоже, в белой армии, и открыто говорил, что он монархист — вот его Сталин, фактически, неоднократно спасал.

Как тут отнестись? Я считаю, что личность Сталина ещё требует очень большого изучения. Наверное, ещё будут историки, которые поднимут его личные письма, его дневники, соберут настоящие свидетельства очевидцев, которые работали с ним, из тех, кто ещё жив, и тогда можно будет делать какие-то выводы. Сам я не берусь.

А что касается вопроса о том, применимы ли методы, то всегда любая смута заканчивается жёсткой властью, жёсткой диктатурой. Любая. Либо она заканчивается просто аннигиляцией страны, либо — жёсткой властью. Третьего не дано. Не бывает так, что путём выборов выйти из революции, или из гражданской войны, или из ещё какой-то смуты. Извините, в 1613 году Москву освободило ополчение, а не благотворительная организация по сбору платочков или ещё чего-то там.

И гражданскую войну закончили военным путём. Хотя, конечно, мои симпатии в гражданской войне… Ясно, что на тот момент… Моё мнение, что белые воевали за Россию, а красные воевали за интернационал, хотя бы потому, что ими командовал Троцкий — тут уж, как говорится, какая там национальная Россия была… Но в 41-м году уже красные воевали за Россию. И, естественно, моё мнение, что в 41-м году каждый русский человек должен был сражаться за свою Родину.

Зал: Там, плюс, ещё поколение поменялось…

Игорь Стрелков: Ну, поколение поменялось, не поменялось… В воспоминаниях, если не ошибаюсь, значится, что он встречался с русским генералом, где-то под Вязьмой, Смоленской, и тот ему сказал, что, если бы вы пришли 20 лет назад, мы бы все вас поддержали. А сейчас мы будем все сражаться против вас, потому что вы пришили завоевать нашу родину. Это явно говорит не сторонник советской власти.

Заканчивая этот разговор, я считаю, что у нас нет того ресурса, который позволил бы, даже если теоретически предположить, что, вот, репрессии… Некоторые грезят репрессиями. Вот наш же соратник Кунгуров, он репрессии расписывает с удовольствием, как бы он провёл репрессии. У нас нет сейчас столько людей.

У нас при Сталине, извините, по восемь детей в семье, в сельской местности — это было нормально. И было, кем заменить. Теоретически заменить, хотя бы, людей на людей. А сейчас у нас депопуляция, демографическая проблема, 1,7 ребёнка на семью. Тем, кто мечтает о массовых репрессиях, стоит подумать об этом: а кто придёт на место тех, кого вы типа репрессируете, уничтожите. Кого вы посадите? Таджиков завезёте, или китайцев? Зачем нам это?

Зал: Мечта либералов…

Игорь Стрелков: Да. Чтобы русские уничтожили себя, друг друга. Поэтому я полагаю, что во всех подходах, в первую очередь, надо ставить не свои личные амбиции: «а, вот сейчас всех красных перевешаем!» — «а, сейчас всех белых перестреляем!», а пользу для отечества и для народа. Понимая, что и красные, и белые, и монархисты, и националисты — они все суть часть русского народа. И убивая белого или красного, ты убиваешь русского.

Я, кстати, не особо делю-то на национальности. Любой, кто служил в армии, любой, кто воевал, имеет друзей и товарищей, которые не относятся по крови к русским. Но по духу русские. Это так, к слову. Я думаю, что я ответил на вопрос.

Вопрос: Игорь Иванович, Вы ведь заканчивали исторический, правильно?

Игорь Стрелков: Да, я заканчивал Историко-Архивный институт.

Вопрос: И, судя по тому, что вы говорили о Вашем отношении к Сталину, наверняка Вам неизвестно, в каком году, по чьей инициативе и почему Царицин был переименован в Сталинград?

Игорь Стрелков: Нет, на этот счёт мне… Я этим вопросом не занимался, потому что моя область исторических интересов была в области, в основном, империи и гражданской войны, а советским периодом я интересовался намного меньше, за исключением Великой Отечественной.

Вопрос: Вы говорили о зигзагах нашей власти. Вот когда Вы говорили о Сталине, там Вы тоже говорили о зигзагах. Вы знаете причину зигзагов нашей власти?

Игорь Стрелков: Почему зигзаги Сталина, я себе примерно могу объяснить. Там шла жёсткая внутрипартийная борьба между безумными интернационалистами, которые были готовы сжечь весь русский народ в топке мировой революции, и теми большевиками, которые пришли во время гражданской войны в партию, обеспечили победу в этой войне. Которые умели работать, а не только кричать, или, там, на иностранные деньги подрывную работу вести. И которые, естественно, хотели своей стране, своему народу добра, и искренне воспринимали коммунистические идеи, считая их наиболее полезными для страны, для народа. Они в них верили, фактически, как в религию.

Соответственно, Сталин, возглавив вторых, то есть, опершись на русских большевиков, он постепенно вынужден был просто избавиться от этих интернационалистов. Но длительное время между ними шла жестокая борьба, и эта борьба зачастую отражалась на русском народе, в виде различных волн репрессий против различных категорий населения.

А что касается зигзагов нынешней власти, то, на самом деле, зигзаг был всего один, на мой взгляд: в 2014 году, когда Путин, фактически, пошёл против всей той системы, которая его же к власти и привела. И которая при нём более-менее существовала. Но потом, я не знаю: то ли он испугался сам своей смелости, то ли, действительно, давление на него и на корпорацию, которую он представлял, оказалось неподъёмным для него — он отшатнулся назад.

Шанс у него есть ещё. Повторю ещё одну вещь, которую я говорил уже неоднократно, и писал, но которую, может быть, вы не слышали. Чем похож Путин в этом отношении на Януковича? Он повторил ту же самую ошибку, которую сделал Янукович.

Янукович сидел на двух стульях. Он, будучи донецким, одной половиной своей задницы, сидел на стуле прорусских регионов, которые обезпечили ему выборы, а другой он сидел на прозападных украинских националистах. И он между ними лавировал, туда-сюда, слегка. А потом он решительно сел на западный стул, подписав евроинтеграцию. Он получил сразу поддержку всех западников на Украине, и фактически оттолкнул от себя всех настоящих патриотов, сторонников союза с Россией.

А потом он неожиданно резко отказался от поддержки евроинтеграции, и отпихнул от себя тех, кто только его поддерживает.
И он провалился между стульев, он перестал пользоваться вообще какой-либо поддержкой. В Крыму его тоже терпеть не могли. Ему там не могли простить того, что он обещал на выборах второй официальный статус русского языка, и не выполнил своих обещаний. Ему этого не простили люди. Его искренне не поддерживал на Украине никто.

Вот, Владимир Владимирович повторяет ту же самую ошибку. Он вёл то чуть-чуть патриотическую политику, то не очень патриотическую, во внешней, но, как бы, оперировал словами о возрождении державы, о вставании с колен, о том, что Россия возвращает себе статус — то, что находило поддержку у всех нормальных русских людей, тем более, у патриотов. А в экономике он стабильно поддерживал либералов. И мы всё глубже и глубже садились на нефтяную трубу, на нефтяную иглу. То есть, он сидел на двух стульях.

А в 2014 году он опёрся на нас. И, воссоединив Крым, он сделал необратимый шаг. И все либералы, все западники от него отшатнулись, раз и навсегда.

А потом он начал отыгрывать назад. Либералы никогда больше его не поддержат: на нём стоит чёрная метка, ему Запад вручил чёрную метку. И, соответственно, вся наша олигархия, которая окормляется на Западе, и духовно, и финансово, — она вся будет против него. И никогда он не вернёт себе их поддержку.

А поддержку патриотов он стремительно теряет. Стулья разъезжаются. Он повторяет ошибку Януковича. У него ещё есть время, я об этом постоянно говорю, но его становится всё меньше и меньше. И, кстати, я думаю, что именно за это идут визги, наиболее ярый наезд на нас, и на меня, и на наш комитет. Потому что мы пока Путину, окончательно, не то, что не отказываем ему в поддержке — мы говорим, что, если он вернётся на патриотические позиции, мы готовы его ещё раз поддержать, ещё раз ему поверить. Если он на них вернётся. И тогда, если он это сделает, либеральный переворот будет невозможен. Просто невозможен.

Вопрос: Игорь Иванович, всё-таки, призыв президента отказаться от референдума — это был зигзаг, это было «назад», или это было…

Игорь Стрелков: По моим данным, произошёл разворот уже в самом конце апреля – начале мая. То есть, критическое было, вот именно, несколько заседаний Совбеза и визит швейцарского президента, который поставил точку на разворот.

Вопрос: То есть, это не был поиск политического решения, это просто «назад»?

Игорь Стрелков: Это был просто разворот, вот так. После этого сменилось очень много, но реально был принят курс на примирение с Украиной, который выразился в признании Порошенко, фактически первым, как только он был признан. Поэтому, до того, как Россия признала Порошенко, украинские военные, именно, сами военные, почти не участвовали в боевых действиях. С нами вели боевые действия только «Национальная гвардия» и какие-то там, буквально, кусочки. А вот после того, как Россия признала Порошенко, после того, как начались вот эти вот газовые переговоры, безумные совершенно, начала июня, украинские военные поняли, что ополчение российской поддержки не получит, что не будет крымского варианта, и они начали против нас воевать, то есть, они перестали колебаться.

Вопрос: То есть, они боялись того, что русские войска войдут?

Игорь Стрелков: Они не только боялись, но они и колебались. Порошенко не пользовался поддержкой, и вообще, хунта не пользовалась поддержкой очень многих украинских военных. Они колебались. Если бы в этот момент Россия сказала, что она не признаёт хунту, что она поддерживает, допустим, или Януковича, или создала бы какое-то другое правительство, очень много украинских военных перешло бы на нашу сторону. Не единичные люди, которые вначале, а реально бы целыми частями, с офицерами, переходили.

Об этом я вёл переговоры в Славянске с очень многими украинскими военными. И от некоторых я получал ответы дословно, что на сторону ополчения мы переходить не будем, но если войдут русские войска, мы, как минимум, не будем сопротивляться. Слово «как минимум» звучало. Через месяц эти же самые командиры, эти же самые части уже против нас воевали. Потому что они поняли, что Россия, как бы вот, не обещает.

А у них, собственно, оставался выбор: или, действительно, бросить всё и перейти на сторону ополченцев — но на это немногие оказались способны, очень немногие, или продолжать выполнять свои обязанности: страна осталась, Украина осталась. А дальше уже пропаганда массированная доделала. И кровь начала литься, и пропаганда. И всё это сделало украинскую армию относительно боеспособной. То есть, на нас это отразилось, напрямую, как разворот, прямо. Он лишил нас инициативы.

Вопрос: Но в итоге всё равно, «северный ветер»-то был? Всё равно, как-то…

Игорь Стрелков: Если я начну говорить о «северном ветре» и о подобных терминах… Вот, все о них будут говорить вокруг, но, как только я начну говорить, меня заклеймят в качестве изменника родины. Поэтому, извините, я не буду об этом говорить.

Вопрос: Вопрос наивный: а зачем стране нужен был Крым, как сказал Путин? Вот, говорим о том, что да, там, угар патриотический. Ну, у кого там угар патриотический, просто, что называется, сильный интерес в кармане…

Игорь Стрелков: Вы знаете, если бы Вы, находясь в Крыму, сказали бы это русским людям, которые поднялись за воссоединение с Россией, то, пожалуй что, я бы не ручался за Вашу безопасность. Вас бы сочли украинским агитатором и прочее.

Поймите, есть две вещи. Вот ответьте мне на вопрос встречный: что первично, народ или государство? В нашей российской ситуации первичен народ. Он создал государство. Именно русский народ, в союзе с другими народами, но, в первую очередь, он, создал русское государство, российское. Именно он, русский народ, делегировал свои права, как народа, нашим властям. И теперь этот народ расколот и разорван. Вот если с точки зрения непонятного государства Российская Федерация судить, то, может быть, Крым и не нужен. Это лишние расходы, это проблемы, это налоги.

А вот с точки зрения русского народа, который создал государство, и права которого обязано защищать государство, которое он создал, даже не должно стоять вопроса: нужен Крым или не нужен, нужен Донбасс или не нужен, нужны Харьков и Одесса, или не нужны? С точки зрения русского народа, они нужны в любом случае. Я провожу, может быть, не очень корректно, но на мой взгляд, более острую аналогию: тогда зачем нам было освобождать в 1942-м году Украину, в 1943-м? Ну, вот её захватили — разорена, Белоруссия вся разбомблена, сожжена… Её же восстанавливать надо. Пусть её немцы восстанавливают, за свой счёт.

В 1991-м году от нас оторвали значительную часть нашего народа, который желает воссоединиться, наших братьев с вами. Причём, сейчас их начали изображать, типа, пьяные шахтёры, да вообще там, и так далее… Такие же точно, как мы. Один к одному. С теми же самыми болезнями, с теми же самыми проблемами, с той же самой культурой. Не лучше и не хуже. Нисколько. Можно, конечно, акцентировать внимание на том, что пьют, там, и так далее… А у нас не пьют?

С точки зрения русского народа, я просто хочу сказать, вообще не должно стоять вопросов. А то, что государство не выполняет волю народа, который его создал, — ну, это значит, государство не соответствует тем задачам, которые перед ним ставит народ. Вот я отвечаю на этот вопрос так. Может, конечно, с либеральной точки зрения, на хрена нам, действительно, и Крым, и Донбасс? Главное, чтобы желудок был набит, и нос в табаке, как раньше говорили.

Вопрос: Игорь Иванович, как, по-вашему, насколько реальна ситуация с тезисом, который очень часто распространяют, что президент не стал сражаться за юго-восток, потому что нам нужен не юго-восток, нам нужна вся Украина

Игорь Стрелков: Это откровенное лицемерие и ложь. Потому что даже сейчас я сравниваю ситуацию с соревнованием между двумя боксерами. Один посильнее, тяжеловес, другой похилее, полегче, вообще не очень крепко на ногах держится. Формально, с точки зрения логики, у легковеса нет шансов. Его должен тяжеловес, более-менее тренированный, просто сбить с ног и отправить в нокаут.

Но есть проблема в том, что боксеры подчиняются приказам рефери, постороннего, третьего, который не судит, исходя из правил, а привила устанавливает сам, из своих интересов. Этому рефери совершенно не нужна победа ни того, ни другого боксера. Ему нужно чтобы они максимально долго друг друга молотили на потеху публике и ему, чтобы было максимальное количество раундов между ними, и чтобы в итоге они друг друга желательно довели до такого состояния, чтоб только на кладбище. Вот как сейчас выглядит ситуация на Украине и на Донбассе.

Украина одноразовый инструмент, но и мы, фактически, отступив тогда, мы фактически стали играть по правилам, которые установили Запад и Соединенные Штаты. И они не дают нам сбить Украину с ног, победить ее и продиктовать свои условия мира. То руку привяжут, то бой остановят в самый решительный момент. Вот как выглядит ситуация сейчас, на мой взгляд, аллегорически.

Что касается более предметного ответа на Ваш вопрос. Дело в том, что каждый месяц пропаганды украинской рождает все больше и больше врагов России. Каждый месяц промедления российского дает все больше и больше разочаровавшихся в России сторонников России. Все больше тех людей, которые наши искренние соратники были бы, попадают в тюрьмы. Все больше проливается крови между условным украинским, хотя там больше, чем пол армии на русском говорит, и русским народом. Поэтому – эта ложь, и, самое главное, эта ложь заключается в том, чтобы объяснить, почему мы не победили.

А еще не забывайте, что нашим чиновникам высшего топа, топ-чиновникам, типа Суркова, которые непосредственно ответственны за выработку этой политики, именно они ее наверняка разрабатывали и предлагали президенту, и причем явно имея ввиду свои собственные интересы. Поскольку у Суркова, например, вся семья в Лондоне.

Не, официально он разведен, конечно, но все его дети в Лондоне. Что он может предложить? Кто таких людей вообще может ставить. Кто поставил Зурабова послом в Киев?

У Зурабова общий бизнес с Порошенко, второй по значению на Украине фармацевтический бизнес. Эти чиновники заинтересованы в том, чтобы не понести ответственности за собственные решения, которые они пролоббировали, исходя из своих интересов. Поэтому они будут врать, врать, врать и врать. А тех, кто говорит правду, они будут обвинять, что они подрывные элементы, инсургенты, враги России. Вот сегодня я уже слышал, и на прошлой, сегодня с утра встрече, я слышал – а что же Вы, Игорь Иванович, нагоняете такую тоску-печаль?

Я не тоску-печаль нагоняю, я просто стремлюсь показывать те вещи реальные, на мой взгляд, которые не показывают по телевизору. По телевизору у нас патока льется, мы всех победили. Мы встали с колен, кризиса у нас нету. А если и есть. То небольшой, скоро пройдет. Мы всех разбомбили в Сирии, по двести сараев в день. Я посчитал. Сколько уничтожили боевиков, там вообще не должно остаться никого, всех давно должны были перебить. И на Донбассе у нас все замечательно. А на самом деле, там долбят каждую ночь. Мы сидим, а там обстрел идет. Это в интернете, пожалуйста, поищите, есть. А нам уже сколько месяцев не показывают, что там вообще обстрелы идут, и каждый день, каждую ночь. Вот если вы хотите увидеть сладостную картину мира, пожевать жвачку вкусную, давайте включайте телевизор, верьте ему. А я рассказываю правду, как считаю нужным, и никакой измены нету в этом. Я государственных военных тайн не открываю, слава Богу, я их знаю достаточно. Уж половина разболтали, а я все молчу.

Так что, я считаю, что самое главное для русского человека – это не летать в иллюзиях, светлых, сладких, а действовать, зная, четко понимая обстановку. И верить в победу, несмотря ни на что, независимо ни от чего. И действовать ради этой победы. А не сидеть и надеяться, что сверху Господь пошлет царя, уж извините, и он все за нас сделает. Если, даже вот тех, кто монархисты здесь присутствует, я скажу так.

Бог, если мы не будем работать, он нам ничего не пошлет. Ни царя, ни Сталина, ни кто во что верит, ни Россию не пошлет. Он попустит ее дальнейшее разрушение и распад. Если мы не начнем работать, не объединимся ради ее. Я думаю, что на этой светлой ноте…